Черномории в конце XVIII века. Народ бога и его войска Черноморского казачьего войска в конце XVIII века
Я, расставивши по реке Кубани пограничную стражу, состою с правительством над оною при урочище Карасунском Куте, где и место сыскал под войсковой град... (Кошевой атаман 3. А. Чепега)
14 января 1794 года в Черноморском казачьем войске был принят подзаконный акт, регламентирующий управление, расселение и землепользование. Как пишет в "Истории Кубанского казачьего войска" Федор Щербина, это войсковое правительство опубликовало на имя "господ полковников, бунчукового товарищества, полковых старшин, куренных атаманов и всего войска". "Порядок общей пользы" состоял из краткой преамбулы и 25-ти параграфов, он закреплял название и статус города Екатеринодара. Вся территория Черноморского казачьего войска по этому важному историческому документу разделялась на пять округов. Окружным правлениям присваивались печати с особыми изображениями. Например, на печати Екатеринодарского правления был изображен казак, водружавший ратище в землю и стреляющий во врага.
Все старшины, утверждал документ, какого бы ранга они ни были, и казаки, составляющие вместе курень, "да повинуются атаману и товариществу", а товарищество и атаманы, со своей стороны, должны почитать старшин и заслуженных казаков.
"Порядок общей пользы" предъявлял к казакам высокие нравственные требования. И наши предки весьма серьезно к ним относились. Документ дал основание к изданию "Наставления из войскового Черноморского правительства Екатеринодарскому окружному правлению". Эта своего рода инструкция содержала извлечения из "Порядка..." и общероссийских законоположений (в частности, из "Устава благочиния"), немного подправленных на местный лад. В "Наставлении..." говорилось:
"Буде кто определенной должности учнет ради дел требовать, или брать, или возьмет с кого плату, или подарок, или посул, или иной подкуп или взяток, доставлять яко лихоимца в правительство.
Буде кто злообычен в пьянстве, беспрерывно пьян или более времени в году пьян, нежели трезв, такого присылать в правительство для определения на воздержание.
Буде кто в общенародном месте или при благородном или выше его саном, или старше летами, или при степенных людях, или при женском поле употребит бранные или непотребные слова, с того взыскать пене, полусуточное содержание в смирительном доме и (взять) его под стражу, донеже заплатит.
Буде кто учнет чинить колдовство, или чародейство, или иной подобный обман, происходящий от суеверия, или невежества, или мошенничества..., того отослать в правительство".
"Наставление..." строго выполнялось. До наших дней дошли рапорты екатеринодарского городничего об аресте провинившихся за сквернословие и "обитание в пьяном виде". Справедливости ради следует отметить, что нарушителей было мало. Таким образом, "Порядок общей пользы" в этом отношении свое название оправдывал.
Так я чего пишу то.. Екатеринодар-то верните казакам.
Не столько хозяину нужно добро, сколько добру нужен хозяин.
«Порядок общей пользы»: опыт исторического комментария
«Порядок общей пользы» — документ, регламентирующий административно-территориальное устройство, формы землевладения и землепользования, управление и правила несения службы в Черноморском казачьем войске конца XVIII в. «Порядок» состоит из краткой преамбулы и 25 статей (параграфов).
От восторженного «первая конституция Кубани» до «продукта законодательных потуг местной черноморской старшины» — таков диапазон мнений об этом важнейшем документе. Естественно, что в силу своей значимости «Порядок» давно уже привлекал внимание исследователей. Наиболее интересный и продуктивный анализ «порядка общей пользы» представлен в работах Ф.А. Щербины, В.А. Голобуцкого, Г.Н. Шевченко (1).
Цель настоящей статьи — подробно прокомментировать ряд статей этого документа, дать новые интерпретации отдельным его тезисам, исходя из исторического контекста.
Предварительно несколько слов о датировке «Порядка». В одном из своих ранних произведений П.П. Короленко приводит полный его текст, датированный следующим образом: «1794 года января…» (2). В тексте, помещенном через четыре года в книге «Черноморцы», появилось и число — 1 января (3). То ли историку удалось найти точно датированную копию документа, то ли просто какие-то сведения, подтверждающие день его принятия (о судьбе подлинника, насколько мне известно, никаких данных не имеется).
В рукописной копии «Порядка», хранящейся в Государственном архиве Краснодарского края, полная дата подписания документа также отсутствует (4). Текст несколько отличается от опубликованного П.П. Короленко, но различия несущественны и непринципиальны.
Со своей стороны, в пользу принятия документа 1 января, могу привести следующий факт: журнал заседаний Войскового правительства, учрежденного «Порядком общей пользы», начинается с понедельника 2-го января 1794 г. (5). Есть еще одно свидетельство Е.Д. Фелицына, но о нем ниже.
Выражение «документ принят» употребляю в том смысле, что 1 января 1794 г. в «благополучном граде Екатеринодаре» его подписали авторы: атаман З.А. Чепега, войсковой судья А.А. Головатый и войсковой писарь Т.Т. Котляревский. ряд историков использует слово «принят» в значении утверждения «порядка» какой-то законодательной инстанцией. Состоялась ли подобная «апробация»?
Обзор литературы свидетельствует, что единого мнения на этот счет нет. В.С. Шамрай пишет: «1794 г. 1 января. На общем собрании войска установлен «Порядок общей пользы» (6). П.П. Короленко считал, что «Порядок общей пользы» утвердила («постановила протоколом») войсковая казачья Рада, проводившаяся в Екатеринодаре 1 января 1794 г. (7). Диаметрально противоположной точки зрения придерживается Ф.А. Щербина: «… в январе 1794 года Войсковое Правительство опубликовало … акт, озаглавленный «Порядок общей пользы» (8). При этом историк отмечает, что произошло это «без участия войска», «не было ни Рады, ни казачьих совещаний». Далее, анализируя «грехи» этого документа, он пишет: «Казаки ничего подобного не допустили бы на Войсковой Раде, где сама старшина не решилась бы на Раде устанавливать подобные порядки»; еще через страницу он прямо заявляет, что триумвират в лице войсковых атамана, судьи и писаря установили этот акт без Войсковой Рады (9).
А что думают по этому поводу современные историки? Позиции Ф.А. Щербины, очевидно, придерживается С. Якаев: «… 1794 г. январь. В Екатеринодаре Войсковым правительством … издано первое законодательство войска под названием «Порядок общей пользы» (10). Т.М. Феофилактова пишет о принятии «Порядка» общим собранием войсковой старшины (11). «На общем собрании руководства войска и куренных атаманов — был принят «Порядок общей пользы» — считает В.Н. Ратушняк.
Вполне очевидно — без привлечения новых источников ответить на этот вопрос с должной уверенностью не удастся. Считаю, что версиюВ.С. Шамрая об общем собрании войска можно смело отбросить. Рада, как общенародное собрание, как «высший административный, законодательный и судебный орган» (13) в январе 1794 г. вряд ли могла быть собрана. Дело не только в физической невозможности собрать казаков или даже их представителей в условиях пока еще бесконтрольного и довольно хаотичного расселения по Кубанской земле. Созыв такой Рады противоречил не только высочайшей Грамоте, пожалованной войску 30 июня 1792 г., но и «Порядку общей пользы», который эту самую Раду фактически и уничтожал.
Если исходить из буквального значения слова «рада» — совет, группа сановников, совещание, коллегиальное решение (14) — то собрание находившейся под рукой старшины, а может быть и некоторых представителей рядового казачества, судя по всему, действительно имело место. В ряде приказов З.А. Чепеги этих лет встречаются выражения: «… за собранием вверенного мне войска войсковых старшин…», «…оного войска старшины и казаки по общему желанию усоветуя…», «…войсковые куренные атаманы и войско…» (15). Насколько реальной была степень влияния рядовых казаков на принятие важных решений — судить трудно. Скорее всего, включение в документ «войска», «казаков», «общества» — дань традиционной фигуре речи, а не отражение подлинного положения дел.
Замечательное свидетельство того, как и кем действительно принимались в то время важные решения, оставил неизвестный современник описываемых событий: «Августа 15 дня собрались в Войсковое правительство кошевой атаман, войсковые старшины, полковники, бунчуковое товарищество, полковые старшины и атаманы (куренные — Б.Ф.), и положили… воздвигнуть главный город Екатеринодар, построить в нем Войсковое правительство и сорок куреней…» (16).
Впрочем, сам факт созыва 1 января 1794 г. совещания какого-либо уровня еще нисколько не доказывает факт утверждения им «Порядка общей пользы». Сам тон документа этого, как кажется, и не предполагает. В самом начале авторы (высшее руководство войска) заявляют: «Мы, будучи избранными и утвержденными к управлению … в начальники… поставляем оные навсегда … устроить порядок нижеследующий». И в конце: «Вышеописанный порядок возстановляя, надеемся, что наше войсковое общество примет сей в кротости духа и … посвятит себя в непременном его исполнении».
Перейдем к истории появления этого документа. Ф.А. Щербина постоянно подчеркивает его самозванный характер, приписывая его создание исключительно личным амбициям атамана, судьи и писаря. Конечно, это не так. Умные и дальновидные представители войскового руководства давно понимали, что войско не может бесконечно находиться в «подвешенном» состоянии, не имея никакого правового обеспечения. Еще 29 февраля 1792 г. войсковому судье А.А. Головатому, направлявшемуся с делегацией в Петербург, от имени «всего общества» вручили инструкцию для поднесения Ея Императорскому Величеству. В 8-м пункте инструкции просилось следующее: «Порядок учреждения сего Войска по роду службы, на каком положении ему быть» (17).
В сущности, Грамота Екатерины II от 30 июня 1792 г. и явилась ответом на этот вопрос. Главное, стержневое положение этой грамоты в интересующем нас аспекте звучало так: «Желаем мы, чтоб земское управление сего войска лучшаго порядка и благоустройства соображаемо было с изданными от нас учреждениями о управлении губерний» (18). Грамота очень лаконична, ответить на частные вопросы должен был местный подзаконный акт. Переселение на Кубань вызвало необходимость ускорить принятие такого документа. новые земли, новые социально-экономические отношения, новые условия службы — да «порядок» был просто необходим (хороший он или плохой, справедливый или нет — это уже второй вопрос).
10 ноября 1793 г. Войсковое правительство обратилось к Таврическому вице-губернатору К. Габлицу «о снабжении нужными высочайшими о управлении губернии учреждением и всеми другими законами» (19). Возможно, что работа над «Порядком» уже началась. 26 ноября К. Габлиц сообщил правительству о передаче заявки на законы в Таврическое областное правление (20).
Интереснейшие сведения мы можем извлечь из письма графаП.А. Зубова к З.А. чепеге, датированном 2 марта 1794 г. «Сделанное постановление порядка во всемилостивейше пожалованной войску Черноморскому земле нахожу я соответствующей пользе общества; но дабы управление сего войска могло быть основано на твердых и незыблемых правилах нужно во-первых снабдить оное законами, которые вскоре и будут в войско отправлены; а во вторых сообразить во всех частях помянутое постановление с законами, что поручил я сделать обще с вами господину Таврическому губернатору…» (21).
Итак, законодательные документы не поступили в Екатеринодар и к весне 1794 г. Но это еще не означает полное отсутствие каких-то сборников российских законов в Черноморском войске. Ряд статей «Порядка» написаны явно на основе «Учреждения для управления губерний», изданного в 1775 г. В связи с этим можно предположить, что ведущую роль в создании «Порядка общей пользы» сыграл войсковой судья А.А. Головатый, служивший до образования Черноморского войска капитан-исправником (глава земской полиции) в Новомосковске и потому прекрасно знавший российское законодательство.
Граф П.А. Зубов требует «сообразить» «Порядок» с законами во всех его частях. Проводилась ли такая работа, неизвестно. Возможно, ответом на требования П.А. Зубова явилось создание для окружных правлений особого «Наставления из войскового Черноморского правительства», подготовленного на основе российских законоположений (в частности, «Устава благочиния») и лишь немного подправленного на местный лад (22).
Но для чего же черноморцы отправили «Порядок общей пользы» к всесильному графу: для консультации, одобрения или утверждения официальным порядком? Ответ на этот вопрос, наверное, хранится в центральных архивах страны. Сам факт отправки «Конституции Кубани» в столицу, на мой взгляд, лишний раз свидетельствует в пользу того, что ни Рада, ни какое-то другое собрание ее не утверждали. Не говоря уже о юридической неправомочности такого акта (в силу грамоты Екатерины II) руководство войска оказалось бы просто в нелепом положении, переделывая (и, может быть, не один раз) по распоряжению высшего сановника уже утвержденный документ. Три высших должностных лица войска подписали «Порядок», довели его до сведения казаков, а те приняли к руководству и исполнению.
Первой статьей «Порядка» в Черноморском войске учреждалась Войсковое правительство, «управляющее Войском на точном и непоколебимом основании всероссийских законов». В его состав входили кошевой атаман, войсковой судья и войсковой писарь. Таким образом, Войсковой Кош, как главный орган управления войском, трансформировался в Войсковое правительство (в конце XVIII-начале XIX вв. термин «Кош» нес различные смысловые нагрузки: штаб-квартира, стан, лагерь, резиденция, «столица» войска, а в ряде случаев, как кажется, и весь административный аппарат первых лиц войска и др.). В значении же «главный стан войска» слово «Кош» употреблялось еще много лет даже в общероссийских законодательных актах (23). Интересно, что в 1797 г. один из авторов «Порядка» войсковой атаман Т.Т. Котляревский хлопотал о дозволении именовать Войсковое правительство «по прежнему Кошем войска верных черноморских казаков» (24).
Важно отметить следующее — учреждение Войскового правительства явилось по сути дела формальным актом, закрепившим давно уже существующее в жизни. Бумаги за подписью Войскового правительства встречаются и до 1794 г. Одновременно употреблялась формула «Из Коша». «Порядок» устранил эту двусмысленность. Фактически он явился подзаконным местным актом, так как юридически существование Войскового правительства было узаконено грамотой Екатерины II от 30 июня 1792 года. Об этом говорит и один из указов Войскового правительства: «… и по обзаведении города Екатеринодара в коем и войсковое правительство по силе высочайшей грамоты данной войску учреждено» (25).
Вместе с тем нельзя не сказать о том, что само правительство уже в конце XVIII века считало себя существующим именно с 1794 г. и за решения более раннего периода никакой ответственности на себя не брало.
В 1896 г. Е.Д. Фелицын опубликовал «Штат по должности атамана кошевого и войскового правительства», приложенный к «Порядку общей пользы» и датированный 1января 1794 г. (26). Штат предусматривал создание следующих экспедиций и отделений: паспортов и билетов, воинских, казенных и гражданских дел, дела по разным публикациям. Весь штат насчитывал 18 человек, общие расходы на зарплату, канцелярские товары и дрова были определены в 2000 руб. Следует отметить и наличие иной точки зрения на структуру Войскового правительства. В справке 1822 г., подготовленной к «Правилам по управлению Войском Черноморским» (разработанным А.П. Ермоловым), утверждалось, что в 1794 г. Войсковое правительство состояло из войскового атамана с двумя судьями, секретарем, протоколистом и заключалось в трех повытьях и регистратуре (27). Указанный состав правительства документами конца XVIII в. не подтверждается.
Третий параграф «порядка» предписывал «ради собрания войска… и прибежища бездомовных казаков» выстроить в Екатеринодаре сорок куреней. «Собрание войска», конечно, нельзя понимать как сбор всех казаков, что было не нужно, да и невозможно. Речь идет о казаках, высылаемых на действительную службу. дело в том, что Екатеринодар с первых дней и навсегда стал главным сборным пунктом строевых частей войска (кроме главного, существовали и частные сборные места). В течение нескольких последующих лет «при Войсковом правительстве при куренях на непредвиденный случай» состояло примерно тысяча казаков.
Численность «бездомовных» казаков установить невозможно. По мартовской переписи 1794 г., проведенной поручиком Миргородским и корнетом Демидовичем, в куренях войска числилось 12645 казаков (28). Если признать правомочной экстраполяцию данных переписи 1800 г. на 1794 г., то число сиромах должно было составлять примерно 30-35 %. Разместить всех этих людей (а численность их постоянно увеличивалась) в куренях было невозможно, да и чревато негативными социальными последствиями. Большая часть «неимущественных» казаков оказалась на рыбных заводах, так как им отдали «по жеребу (жребию — Б.Ф.) для рыболовни вентерями, баграми и сандолями изобильные на рыбу гирла» (29).
Важно подчеркнуть и следующий момент: 2 новых куреня, добавленные к традиционным 38, были созданы по высочайшему повелению. Уже в грамоте Екатерины II от 30 июня 1792 г. речь идет о 40 куренных атаманах (что, естественно, подразумевает 40 куреней). О высочайшей воле на этот счет свидетельствуют и бумаги З.А. Чепеги. Причины подобной реорганизации непонятны. Может быть, она находилась в русле правительственной политики по постепенному усечению традиционного казачьего уряда Запорожской Сечи, не оставившей, по словам Екатерины II, «по себе умам приятное прозвание».
В любой работе по истории Кубани можно прочесть, что два новых куреня получили названия Екатерининский и Березанский (в ранних источниках название первого из них пишется через «и» — «Екатерининский», форма «Екатериновский» появилась позже и, очевидно, самопроизвольно). И это верно. Но дело в том, что в «порядке» нет куреня Березанского, а есть — Небержанский. Когда, кто и почему изменил название нового куреня? Во всяком случае, из циркулярного приказа З.А. Чепеги 18 февраля 1794 г. мы узнаем: «Войсковые и полковые старшины, куренные атаманы и войско, сего февраля 15 числа, во исполнение высочайшей Ея Императорского Величества воли, к имеющимся в войске 38 куреням, дабы было всего сорок, еще прибавили два куреня: Екатерининский и Березанский» (30).
Параграфом 7-м «Порядка» вся войсковая земля разделялась на пять округов со следующими окружными правлениями во главе: Екатеринодарским, Фанагорийским, Бейсугским, Ейским, Григорьевским. Окружные правления Черномории представляли собой не что иное, как земскую (сельскую) полицию. В ряде документов 1794 г. встречаются такие формулировки: «… для лучшего управления земской полиции…войсковая земля разделена на пять округов» (31).
Обязанности окружных правлений Черномории во многом были сходны с обязанностями сельской полиции российских губерний. Сугубо местной особенностью было наблюдение за поголовной и постоянной вооруженностью жителей. Права и обязанности полковников кружных правлений значительно совпадали с полномочиями земских исправников или капитанов, записанных в «Учреждении для управления губерний».
Создать окружные правления удалось далеко не сразу. К сентябрю 1794 г. открылись только два — Фанагорийское и Ейское (во главе соответственно полковники И. Юзбаша и полковник Е. Чепега). 26 сентября Войсковое правительство продублировало «порядок», издав указ о разделении земли на 5 округов (32). При этом их границы были уточнены и стали несколько отличаться от установленных «Порядком».
Буквально в нескольких архивных делах удалось встретить печати окружных правлений, изготовить которые предписывал «порядок». Изображения, выполненные на матрицах этих печатей, значительно отличаются от установленного описания (см. 33).
Объем статьи не позволяет прокомментировать еще ряд интересных статей «порядка». Некоторые из них не имеют безусловно однозначного толкования «порядок общей пользы» исключительно информативный и ценный источник, дальнейший скрупулезный анализ его содержания поможет уточнить многие реалии того времени.
Примечания
1.Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Т. 1. Екатеринодар, 1910; Голобуцкий В.А. Черноморское казачество. Киев, 1956; Шевченко Г.Н. Черноморское казачество в конце XVIII— первой половине XIX в. Краснодар, 1993.
2.Короленко П.П. Черноморцы за Бугом // Военный сборник. СПб, 1868. № 4,5.
3.Короленко П.П. Черноморцы. СПб, 1874.
4.ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 2830. Л. 1-8.
5.Там же. Ф. 250. Оп. 1. Д. 1. Л. 1.
6.Шамрай В.С. Хронология важнейшим событиям и законоположениям, имеющим отношение к истории Кубанской области и Кубанского казачьего войска. Екатеринодар, 1911. С. 33.
7.Короленко П.П. Первоначальное заселение черноморскими казаками Кубанской земли // Известия ОЛИКО. Вып. 1. Екатеринодар, 1899. С. 56, 57.
8.Щербина Ф.А. Указ. соч. С. 515.
9.Там же. С. 545, 548.
10. Якаев С. история кубанского казачества в датах, лицах, фактах и событиях // Вольная кубань (газета). 1993. 21 апреля.
11. Прошлое и настоящее Кубани в курсе отечественной истории /под ред. В.Н. Ратушняка/. Краснодар, 1794. С. 73.
12. Ратушняк В.Н. История Кубани с древнейших времен до конца XIX века. Краснодар, 2000. С. 100.
13. Яворницкий Д.И. История запорожских казаков. Репринт. изд. Киев, 1990. Т. 1. С. 163.
14. Словарь русского языка XI-XVIII вв. Вып. 21. М., 1995. С. 120.
15. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 267. Л. 2; Д. 239. Л. 13.
17. Короленко П.П. Черноморцы за Бугом. Б/м, б/г. Прилож. XIX, С. 22.
18. Копии Императорских грамот и других письменных актов, принадлежащих Кубанскому казачьему войску // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1901. Т. 8. С. 288.
19. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 255. Л. 2.
20. Дмитренко И.И. Сборник исторических материалов по истории Кубанского казачьего войска. СПб, 1896. Т. 2. С. 127.
21. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 285. Л. 22.
22. Екатеринодар-Краснодар. Материалы к летописи. Краснодар, 1993.С. 23.
23. ПСЗ. Т. 27. СПб, 1830. Ст. 20508.
24. Кубанское казачье войско. 1696-1888 /под ред. Е.Д. Фелицына/. Воронеж, 1888. С. 68
25. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 294. Л. 56.
26. Фелицын Е.Д. Материалы для истории для истории кубанского казачьего войска// Кубанские областные ведомости. 1896. № 190.
27. ГАКК. Ф. 318. Оп. 1. Д. 29. Л. 5.
28. Там же. Ф. 396. Оп. 1. Д. 11328. Л. 6-11.
29. Там же. Ф. 249. Оп. 1. Д. 338. Л. 16.
30. Дмитренко И.И. Указ. соч. Т. 3. С. 724.
31. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 338. Л. 3.
32. Там же. Ф. 250. Оп. 1. Д. 3. Л. 86.
33.Фролов Б.Е. Окружные и куренные печати Черноморского казачьего войска // Информационный бюллетень (Архивный отдел администрации Краснодарского края). Краснодар, 1997. № 4.
Когда пушка - царь .
1. ЗВЕЗДА № 6
Выдающаяся роль артиллерии в военных конфликтах ярко выражена Сталиным. Это его слова: «Артиллерия - Бог войны". Знаменитый советский конструктор времен Великой Отечественной войны Василий Гаврилович Грабин, наш земляк, из станицы Старонижестеблиевской внес огромный вклад в развитие артиллерийских систем того времени и не случайно свою мемуарную книгу воспоминаний о созданных им орудиях назвал «Оружие победы». Именно эти орудия уничтожили большинство немецких танков и другой боевой техники противника. Но вот парадокс; сразу же после войны в период 1945-1959 г.г, в серийное производство от грабинского конструкторского бюро пошла только... одна его пушка «С-60»,
Познакомившись однажды с грабинской темой, я увлекся его жизнью и творчеством. Некоторые дневниковые записи самого В.Г.Грабина, любезно предоставленные мне вдовой, Анной Павловной Грабиной, ее личные воспоминания, воспоминания его сыновей и бывших соратников по совместной работе в конструкторском бюро привели меня к выводу о том, что жили мы в прошлом, совсем не в том государстве, о котором так назидательно старались, внушить нам с вышестоящих позиций. Иначе как могло случиться, что талантливый в своем деле человек, получивший за созданные им орудия во время войны звание Героя Социалистического Труда под порядковым знаком орденской Звезды № 6, четырежды лауреат Государственной премии (это похоже на рекорд Гиннесса), награжденный несколькими высшими наградами (четыре ордена Ленина, орден Октябрьской революции, два ордена Суворова 1 и 2 степени, два ордена Боевого Красного Знамени, два ордена Красной Звезды, орден Трудового Красного Знамени и др.}, вдруг попал под какое-то непонятное гонение и когда решился опубликовать свою книгу воспоминаний о работе центрального артиллерийского конструкторского бюро, которым он руководил, начиная с 1930 года и до начала сороковых годов, неожиданно получил официальный отказ в этом.
Московский журналист Анатолий Шмелев в одной из своих публикаций, как ни печально, причиной этого назвал человеческий фактор. С этим определением, безусловно, нельзя не согласиться. Только вот в чем беда. Как это в нашем тогдашнем государстве, где проповедовалась идея о том, что человек человеку у нас друг и товарищ, могли быть такие разборки в высших эшелонах?
2. ИНТРИГА
А ларчик открывается просто. Волевой и очень жесткий характер Василия Гавриловича Грабина не мог справедливо и осознанно восприматься другим, тоже волевым и жестким человеком -руководителем Наркомата вооружений страны - Дмитрием Федоровичем Устиновым. Он несколько раз пытался убрать В.Г.Грабина из конструкторского бюро. И тогда Василий Гаврилович вынужден был апеллировать к Сталину. Вождь по достоинству ценил превосходные качества грабинских пушек и особенно его удовлетворяли фантастически малые сроки их разработки, он поддерживал талантливого конструктора и как превосходного организатора производства. Это в свою очередь асе болезненней воспринималось молодым тогда еще наркомом вооружений Д.Ф.Устиновым.
5 ноября 1942 года Сталин подписал Постановление Государственного Комитета Обороны о создании Центрального Артиллерийского конструкторского бюро, на базе бывшего Государственного конструкторского бюро-38, во главе с В.Г.Грабиным. В его тематический план входила разработка полковых, дивизионных, танковых, казематных орудий, пушек для самоходных артиллерийских установок и подводных лодок.
Такой оборот событий вызвал недовольство и зависть со стороны недоброжелателей. Воспользовавшись этим моментом, Д.Ф.Устинов начал расчленение центрального конструкторского бюро. Постановлением совнаркома от 27 мая 1944 года был создан Ленинградский филиал этого бюро, преобразованный в 1945 году в самостоятельное предприятие. К этому времени у Устинова появился серьезный союзник - Л.П.Берия, который считал, что артиллерия свой век отжила (он в то время руководил атомным проектом) и, следовательно, многие разработки грабинской ствольной артиллерии были законсервированы, а то и вовсе отвергнуты.
