Грибоедов А. С., язык его произведений
Одна из самых глубоких и трогательных русских эпитафий начертана вдовой Грибоедова над его могилой:
"Ум и дела твои бессмертны в памяти русских, но для чего пережила тебя любовь моя?"
Убийство полномочного посла, всех чиновников (за исключением одного) и всей охраны - дело совершенно необычайное, в истории неслыханное. Предсказать его логически, вполне отчетливо, как неизбежный факт, вытекающий из сложившихся дипломатических отношений, Грибоедов не мог. Если бы мог - своевременно доложил бы о том своему начальству и не получил бы злосчастного назначения, не поехал бы в Персию.
Но то, чего не мог выразить с объективною убедительностью, он знал чутьем совершенно точно, наверняка. "Он был печален и имел странные предчувствия, - вспоминал Пушкин. - Я было хотел его успокоить, но он мне сказал: "Vous ne connaissez pas ces gens-la! Vous verrez qu"il faudra jouer des couteaux! (Вы не знаете этих людей! Вы увидите, что дело дойдет до ножей! (фр.))" Самый его отъезд из Петербурга прошел под знаком этих предчувствий. А.А. Жандр рассказывает: "Грустно провожали мы Грибоедова. До Царского Села провожали только двое: А. В. Всеволожский и я. Вот в каком мы были тогда настроении: у меня был прощальный завтрак; накурили, надымили страшно, наконец, толпа схлынула, мы остались одни. День был пасмурный и дождливый. Мы проехали до Царского Села, и ни один из нас не сказал ни слова. В Царском Селе Грибоедов велел, так как дело было уже к вечеру, подать бутылку бургонского, которое он очень любил, бутылку шампанского и закусить. Никто ни до чего не дотронулся. Наконец, простились. Грибоедов сел в коляску; мы видели, как она повернула за угол улицы, возвратились со Всеволожским в Петербург и во всю дорогу не сказали друг с другом ни одного слова, - решительно ни одного".
В Москве Грибоедов пробыл два дня: прощался с матерью. Потом отправился в Тульскую губернию к сестре. По дороге заехал к давнишнему приятелю, С.Н. Бегичеву. Гостя у Бегичева, был все время чрезвычайно мрачен и наконец сказал: "Прощай, брат Степа, вряд ли мы с тобой более увидимся!" И еще пояснил: "Предчувствую, что живой из Персии не возвращусь... Я знаю персиян. Аллаяр-Хан мой личный враг, он меня уходит!"
С такими мыслями доехал он до Тифлиса. Там жила княжна Нина Чавчавадзе. Она была похожа на мадонну Мурильо, и ей шел всего только 16-й год. А Грибоедову было тридцать три. Он давно знал ее, когда-то давал ей уроки музыки, она выросла у него на глазах. Он был влюблен, но тайно, сдержанно и, быть может, холодно: женщин научился презирать с юности. И вдруг в эти самые мрачные дни свои (забыв о предчувствиях смерти? или, может быть, как раз оттого, что они прояснили, повысили, обострили все его чувства?) - он весь как-то внезапно расцвел. Уже 24 июля он писал Булгарину, с которым был друг:
"Это было 16-го. В этот день я обедал у старой моей приятельницы, за столом сидел против Нины Чавчавадзевой, все на нее глядел, задумался, сердце забилось, не знаю, беспокойство ли другого рода, по службе, теперь необыкнбвенно важной, или что другое придало мне решительность необычайную, выходя из-за стола, я взял ее за руку и сказал ей: "Venez avec moi, j"ai quelque chose a vous dire (Пойдемте со мной, мне надо вам что-то сказать (фр.))". Она меня послушалась, как и всегда; верно, думала, что я ее усажу за фортепиано; вышло не то; дом ее матери возле, мы туда уклонились, взошли в комнату, щеки у меня разгорелись, дыхание занялось, я не помню, что я начал ей бормотать, и все живее и живее, она заплакала, засмеялась, я поцеловал ее, потом к матушке ее, к бабушке, к ее второй матери, Прас. Ник. Ахвердовой, нас благословили, я повис у нее на губах на всю ночь и весь день, отправил курьера к ее отцу в Эривань с письмами от нас обоих и от родных..."
После этого все события понеслись с трагической быстротой. Письмо к Булгарину писано уже с дороги, потому что объяснение произошло 16 июля, а в ночь на 18-е Грибоедов уехал к Паскевичу в Ахалкалаки. Он вернулся в Тифлис 4 августа и сейчас же слег: заболел лихорадкой. Когда ему стало легче, он заторопился со свадьбой. Бракосочетание состоялось 22 августа вечером. Во время венчания лихорадка вновь стала трясти Грибоедова, и он уронил обручальное кольцо (как через полтора года уронил свое кольцо Пушкин). 9 сентября Грибоедов с женой, с ее матерью и с чинами посольства выехал в Персию. Их сопровождал почетный конвой и персидский чиновник, присланный шахом. Проводы были торжественны, играла военная музыка. С дороги Грибоедов написал в Петербург одной знакомой замечательное письмо: "Женат, путешествую с огромным караваном, 110 лошадей и мулов, ночуем под шатрами на высотах гор, где холод зимний, Нинуша моя не жалуется, всем довольна, игрива, весела; для перемены бывают нам блестящие встречи, конница во весь опор несется, пылит, спешивается и поздравляет нас со счастливым прибытием туда, где бы вовсе быть не хотелось. Нынче нас принял весь клир монастырский в Эчмиадзине, с крестами, иконами, хоругвями, пением, курением etc. ...Бросьте вашего Трапера и Куперову Prairie ("Прерию" (фр.)), - мой роман живой у вас перед глазами и во сто крат занимательнее..."
Они были окрылены счастьем. Жена говорила Грибоедову: "Как это все случилось! Где я, что и с кем! Будем век жить, не умрем никогда!"
Торжественно вступил караван в пределы Персии, но лихорадка все время мучила Грибоедова. В Тавриз он приехал 7 октября полубольной. Дела, между тем, не ждали. Уже в Тавризе начались самые тяжелые осложнения с персами. Грибоедову надо было ехать дальше, в Тегеран. Нина Александровна была беременна - и не совсем благополучно. Решено было ей оставаться в Тавризе. 9 декабря Грибоедов уехал. В этот день он видел жену в последний раз: 30 января (11 февраля) он был убит в Тегеране толпою персов.
От жены долго скрывали его смерть. Но одна родственница проговорилась, с Ниной Александровной сделалась истерика, и она преждевременно разрешилась ребенком, прожившим лишь несколько часов.
Тело Грибоедова везли из Тегерана очень медленно. 11 июня, невдалеке от крепости Гергеры, произошла его знаменитая встреча с Пушкиным. Наконец шествие приблизилось к Тифлису, где находилась вдова со своими родными. В "Сыне Отечества" 1830 г. неизвестный автор за подписью Очевидец рассказывал:
"Дорога из карантина к городской заставе идет по правому берегу Куры; по обеим сторонам тянутся виноградные сады, огороженные высокими каменными стенами. В печальном шествии было нечто величественное и неизъяснимым образом трогало душу: сумрак вечера, озаренный факелами, стены, сплошь унизанные плачущими грузинками, окутанными в белые чадры, протяжное пение духовенства, за колесницей толпы народа, воспоминание об ужасной кончине Грибоедова - раздирали сердца знавших и любивших его! Вдова, осужденная в блестящей юности своей испытать ужасное несчастье, в горестном ожидании стояла с семейством своим у городской заставы; свет первого факела возвестил ей о близости драгоценного праха; она упала в обморок, и долго не могли привести ее в чувство".
Это было 17 июля 1829 г. ровно через год и один день после их стремительного объяснения; ровно в самую годовщину того дня, который провел Грибоедов "повиснув на губах" княжны Нины Чавчавадзе. Самый же брак их продлился всего три с половиной месяца. Грибоедов был прав, когда писал, что его живой роман во сто крат занимательнее романов Купера.
Мы потому так подробно остановились на истории грибоедовской любви и смерти, что это было не случайное трагическое заключение, механически прицепленное судьбой к его жизни. Здесь, в этом мрачном и романтическом финале, только отчетливей прозвучал общий лад грибоедовской жизни, богатой чувствами, впечатлениями и событиями. Грибоедов был человек замечательного ума, большого образования, своеобразного, очень сложного и, в сущности, обаятельного характера. Под суховатой, а часто и желчной сдержанностью хоронил он глубину чувства, которое не хотело сказываться по пустякам. Зато в достойных случаях проявлял Грибоедов и сильную страсть, и деятельную любовь. Он умел быть и отличным, хоть несколько неуступчивым, дипломатом, и мечтательным музыкантом, и "гражданином кулис", и другом декабристов. Самая история его последней любви и смерти не удалась бы личности заурядной. Наконец, поэзия была величайшей любовью его жизни... Но вот вопрос, один из главнейших вопросов о Грибоедове: эта любовь к поэзии - была ли взаимной? Муза поэзии дарила ли Грибоедова взаимной любовью?
То обстоятельство, что все написанное Грибоедовым до и после "Горя от ума" не представляет литературной ценности, никогда и никем не отрицалось, даже Н.К. Пиксановым, самым деятельным поклонником Грибоедова, положившим на изучение своего любимого автора так много труда и знания. Грибоедов - "человек одной книги". Если бы не "Горе от ума", Грибоедов не имел бы в литературе русской совсем никакого места. В чем же дело? Несовершенство того, что написано раньше "Горя от ума", можно, допустим, объяснить незрелостью и неопытностью. Но чем объяснить количественную и качественную ничтожность всего, что было написано после? Ведь Грибоедов умер через девять лет после окончания своей комедии. В эти годы не произошло ничего, что могло бы понизить его волю к творчеству. Напротив, эта воля достигла, быть может, особого напряжения. Внешних препятствий тоже не было. Но Грибоедов не мог создать ничего. Свое творческое бессилие он сознавал - и мучился чрезвычайно. В 1825 году он писал из Крыма своему другу: "Ну вот, почти три месяца я провел в Тавриде, а результат нуль. Ничего не написал. Не слишком ли я от себя требую? Умею ли писать? Право, для меня все еще загадка. Что у меня с избытком найдется, что сказать, - за это ручаюсь. Отчего же я нем? Нем, как гроб!"
Творческое бессилие Грибоедова после "Горе от ума" несомненно. Но история литературы, признавая его как факт, не стремится дать ему объяснения, точно бы умолкая перед неисследимыми глубинами творческой психологии. Кажется, однако, что многое может быть тут объяснено - и не без пользы для установления правильного взгляда на само "Горе от ума". Попробуем хотя бы наметить это объяснение, поскольку пределы газетной статьи тому не препятствуют.
До "Горя от ума" писания Грибоедова шли по двум линиям, сильно разнящимся друг от друга. С одной стороны, это были лирические стихи, попытки творчества поэтического, в точном смысле этого слова. И вот тут нельзя не сказать прямо, что эти попытки из рук вон слабы. Но, видимо, и они давались Грибоедову не легко. До нас дошло лишь несколько стихотворений, банальных по содержанию и беспомощных по форме. Приведу для примера "Эпитафию доктору Кастальди":
Из стран Италии-отчизны
Рок неведомый сюда его привел.
Скиталец, здесь искал он лучшей жизни...
Далеко от своих смерть близкую обрел.
Это вовсе не худшее из тогдашних стихотворений Грибоедова. Но недостатки его очевидны, а достоинств у него нет. Меж тем это писал не мальчик: автору было уже двадцать шесть лет. И вот что замечательно: в это самое время он уже обдумывал "Горе от ума".
Другой цикл грибоедовских писаний составляли пьесы и отрывки легкого комедийного и водевильного характера. До нас дошло их несколько. Несмотря на пустячное содержание, они качественно гораздо выше грибоедовской лирики. В них есть известная сценическая ловкость. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что о настоящем авторстве здесь говорить не приходится. В самом деле: "Молодые супруги" - стихотворная (ужасающими стихами) переделка французской пьесы; "Студент" написан в сотрудничестве с Катениным; "Своя семья" - лишь несколько сцен, вставленных в комедию Шаховского; "Притворная неверность" - просто перевод; "Кто брат, кто сестра" - написано в сотрудничестве с Вяземским. Итак, если не считать совершенного пустячка (водевильной интермедии с куплетами) - все, что тут носит имя Грибоедова, оказывается или переводом, или переделкой, или, наконец, писано под наблюдением и воздействием более зрелых и опытных авторов: Катенина, Шаховского, Вяземского.
Если мы теперь обратимся к периоду после "Горя от ума", то сразу заметим знаменательное явление: от комедийного жанра Грибоедов решительно отвертывается. Он пишет "важные" лирические стихи и набрасывает трагедии высокого стиля. Но лирика остается почти на том же низком уровне, на каком она находилась до "Горя от ума". Только в послании к актрисе Телешовой да в стихотворении "Освобожденный" при желании можно найти кое-какие достоинства. Что касается трагедий, то Грибоедов сам сознавал их роковые недостатки, страдал - и дело не шло дальше набросков, планов, отдельных сцен.
Это происходило оттого, что при обширном уме своем, при всем понимании поэзии, при огромной любви к ней - поэтического дара Грибоедов был лишен - и сознавал это. В 1826 году он писал тому же Бегичеву: "Поэзия! Люблю ее без памяти, страстно, но любовь одна достаточна ли, чтобы себя прославить?"
Вот тут мы и подходим к "Горю от ума". Падение грибоедовского творчества после этой комедии навсегда останется необъяснимым, если мы будем на него смотреть как на падение. В действительности никакого падения не было: в поэтическом и трагедийном искусстве большого стиля, которого от себя требовал Грибоедов, он, как раньше был, так и после остался беспомощным. Опыт "Горя от ума" не мог ему здесь пригодиться, потому что это был не более как развитой опыт той легкой, комедийной линии творчества, от которой Грибоедов отказался, которую сам не почитал достойной себя.
"Горе от ума" есть результат бытовых наблюдений и известного строя мыслей, сближавших Грибоедова с декабризмом. Под сильным напором переживаний, вполне ограниченных областью современной Грибоедову общественности и политики, эти наблюдения вылились в комедию, обильно насыщенную общественно-сатирическим материалом. Но как художник сам Грибоедов требовал от себя большего. Он сам сознавал, что сатирический импульс "Горя от ума" не есть импульс "большого" искусства, истинной поэзии, - и томился тем, что для этого искусства судьба не дала ему сил.
"Горе от ума", при всем блеске диалога, при всей жизненности героев, при всех сценических достоинствах (которых в нем много, несмотря на общеизвестные недостатки), - все же не более как сатира, произведение, по самой природе своей стоящее, так сказать, на втором плане искусства. При максимальных достоинствах сатира все же бескрыла, как басня. Окрылить ее может только внутреннее преодоление, придание ей второго, более углубленного, общечеловеческого и непреходящего смысла, которого нет в "Горе от ума", но который вскоре сумел придать своей комедии Гоголь. За образами захолустного городка Гоголь открыл огромные философские перспективы, от сатиры вознесся на высоту религиозно-творческого подвига, которого Грибоедов жаждал, как потенциальный художник, и до которого, как реальный сатирик, не поднялся: не знал, куда может привести "преодоленная" сатира, и в "Горе от ума" не пытался ее преодолеть.
Все, что у Гоголя углублено и вознесено, у Грибоедова остается в плоскости данного бытового уклада. Гоголь свою комедию показал, как нашу общую до сего дня трагедию. "Ревизор без конца!" - восклицает Гоголь. И он прав, потому что вечной остается тема его комедии. О "Горе от ума" мы отчетливо знаем, что оно кончилось вместе с концом фамусовской Москвы.
Россия останется вечно признательной Грибоедову. Мы вечно будем перечитывать "Горе от ума" - этот истинный "подвиг честного человека", гражданский подвиг, мужественный и своевременный. Мы всегда станем искать в комедии Грибоедова живых и правдивых свидетельств о временах минувших. Мы отдадим справедливость яркости и правдивости изображения. Но в глубокие минуты, когда мы, наедине с собой, ищем в поэзии откровений более необходимых, насущных для самой души нашей, - станем ли, сможем ли мы читать "Горе от ума"? Без откровения, без прорицания нет поэзии. Вот почему сам Грибоедов не продолжил его традиции, не захотел использовать опыт, добытый в создании этой вещи. Он знал, что такое поэзия, к ней стремился мучительно, - но этот путь был для него закрыт.
Владислав Фелицианович Ходасевич (1886-1939) поэт, прозаик, литературовед.
«Грибоедов Александр» - В 1803 году Грибоедов был отдан в Благородный пансион. Александр Сергеевич Грибоедов. Грибоедов был «вундеркиндом», окончившим университет в 15 лет. Давида. . Похоронен в Тифлисе в монастыре св. Александр Сергеевич окончил словесное отделение философского факультета Московского университета.
«Грибоедов Александр Сергеевич» - Воспоминания о Грибоедове. Музыкант? Военный? А может быть, все вместе?... « Грому, шуму, восхищению, любопытству нет конца». Драматург? Во время сражения мне случалось быть с князем Суворовым. А. С. Грибоедов родился в Москве в обеспеченной родовитой семье. Впрочем, комедия дошла до читающей России в виде «описков».
«Писатель Грибоедов» - Сюжет комедии «Горе от ума». Государственная служба. Последний год жизни писателя. Портрет А.С. Грибоедова. Образование писателя. В имении Бегичева закончена работа над последними актами. Творческая история комедии. Современники Грибоедова о комедии «Горе от ума». Способности. Н.А. Грибоедова. Вглядитесь в портрет Александра Сергеевича Грибоедова.
«Годы жизни Грибоедова» - Озверевшая толпа продолжала уродовать тело уже скончавшегося Грибоедова. Женитьба и отъезд Грибоедова. В конце 1825 года А.С. Грибоедов возвратился на Кавказ. Получил разностороннее домашнее образование. Грибоедов ответил памфлетом «Лубочный театр». Впереди ещё были смерти Пушкина, Лермонтова. В 1823-25 годах А.С. Грибоедов был в длительном отпуске.
«Жизнь Грибоедова» - Чиновник по дипломатической части в штате главноуправляющего Грузией генерала А.П. Ермолова. Детские годы. Привёл Бог родиться в России с умом и талантом… Записался в ополчение, но в боях не участвовал. Родители А.С. Грибоедова. Драматург Шаховский, директор петербургского театра, и поэт Павел Катенин.
«Урок Грибоедов» - План урока. Н.А. Грибоедова - Чавчавадзе. На Кавказе Грибоедов начинает писать свою будущую комедию «Горе от ума». Жизненный подвиг А.С. Грибоедова. Тема урока: Всю жизнь перевернула война 1812 года … А.С. Грибоедов – образованнейший и разносторонне талантливый человек. Грибоедов закончил три факультета: словесный, юридический и физико-математический.
Всего в теме 19 презентаций
(продолжение)
О. В. Богданова,
Санкт-Петербургский государственный университет
доктор филологических наук, профессор
Загорецкий, как и Чацкий, является частью московского столичного общества. У него тоже есть «неповторимое» лицо: он единственный может быть признан в пьесе подлинным негодяем и подлецом; в этом персонаже ни разу не названа черта, которая бы могла хотя бы в какой-то мере расположить к нему. Платон Горич о нем: «Отъявленный мошенник, плут» (с. 76). Хлестова: «Лгунишка он, картежник, вор» (с. 77) и др. При этом Загорецкий даже не оскорбляется подобными характеристиками: «И оскорбляться вам смешно бы, / Окроме честности есть множество отрад…» – произносит Чацкий. Честность и честь разделяют эти персонажи. Чацкий и Загорецкий оказывается крайними полюсами столичного московского общества, являясь частью его и одновременно сильно (но по-разному) «выдаваясь» из него:
Чацкий (+) —> Фамусов и московское общество <— Загорецкий (-).
Противопоставление Чацкого Загорецкому как бы «измельчает» характер Чацкого, но при этом «уравновешивает» систему персонажей. При такой расстановке героев (не обязательной при социально-политической интерпретации) система образов пьесы обретает устойчивость и равновесность, а главное – цельность. Все герои комедии Грибоедова разные, но они части единого целого, светского общества, к которому принадлежат и частью которого являются. Грибоедов стремится не противо поставить личности героев, но со поставить их, не привести их к открытому сюжетному (и/или идеологическому) столкновению, но комическими средствами выявить сложную природу неоднозначной человеческой натуры и философически «смешать» их, разных героев, в едином доме (обществе), т. е. уравняв их в плане социальном (ибо они все гости одного дома), но разведя их в плане этическом, моральном. Грибоедов видел «пестроту» столичного света, но учитывал законы человеческого обще жития. В конечном счете он вывел на первый план не социально-политические разногласия, а морально-нравственные, этические, психологические.
И если воспользоваться суждением, оброненным в комедии в связи с образом Загорецкого, и перенести его на Чацкого: «…у нас ругают / Везде, а всюду принимают» (с. 76) – то яснее становится итог комедии Грибоедова. В обществе, по Грибоедову, сохранится status quo. Со временем сплетни затихнут, и резкость суждений героя будет прощена. Это понимает автор, это понимает Фамусов и Хлестова, но этого (пока) не понимает влюбленный юный расстроенный Чацкий 25 . Оттого таким нелепым выглядит его побег из Москвы. Но Грибоедову важен такой герой – юный, эмоциональный, живой, сомневающийся, ошибающийся, дерзкий и даже в чем-то глупый, но именно в нем писатель видит черты лучшей части московского света, ибо он нравственен, чист, открыто откровенен, прямолинеен, «чувствителен». Автор видит нелепость поведения героя, но не судит его строго, не считает его более сумасшедшим, чем другие, скорее наоборот. Он больше, чем иные персонажи, наделен у Грибоедова умом сердца .
Выступая на стороне осужденного светом неординарного мыслителя Чаадаева, Грибоедов хочет показать, что «сумасшедший» публицист и философ не угрожает обществу, но стремится помочь ему, не призывает к борьбе или обличению Отечества, а пытается к лучшему изменить его устои и порядки. «…этот человек разумеется в противуречии с обществом, его окружающим, его никто не понимает, никто простить не хочет , зачем он немножко повыше прочих…» – пишет Грибоедов Катенину. Именно этим «простить не хочет» и обеспокоен Грибоедов. Он не выстраивает идеологические конфликты, не делает акцентов на социально-политической проблематике, не выдвигает гражданские приоритеты, он рассуждает философически, глубоко и емко. Писатель говорит о сложности и разнообразии мира, о цельности и противоречивости общества, об особости и особенности каждого человека. Он не хочет борьбы, не допускает принципиального столкновения – он на уровне комического повествования старается снять остроту конфликта, допустить свободу мнения каждого в обществе, добиться признания этих убеждений светом. Не во всем разделяя убеждения Чаадаева (и Чадского), тем не менее Грибоедов признает за ним (за ними) «здравомыслие» и право «своё суждение» иметь. Прав был Пушкин, когда говорил о том, что единственный по-настоящему умный в комедии – автор, Грибоедов.
Сегодня уже можно говорить о том, что подход, согласно которому в Чацком необходимо обязательно видеть героя, вступившего в идейную борьбу с окружающим его светом, устарел или (во всяком случае) может быть пересмотрен. Отказываясь от «классового подхода», допустимо предположить, что задача автора была не в выявлении борьбы, а в отказе от нее. В восприятии главной идеи комедии необходимо учитывать (прежде всего) позицию самого автора и его главную идею, художественную задачу, которую он перед собой ставил при создании «сценической поэмы». И для этого необходимо коснуться особенностей личности самого писателя.
Грибоедов сегодня – прежде всего автор блестящей комедии, т. е. литератор. Но Грибоедов в начале ХIХ века – прежде всего дипломат, государственный деятель. Сам «закон» дипломатической миссии, при которой с 1817 года служил Грибоедов, с одной стороны, отражал свойства его характера, с другой – накладывал на него определенный отпечаток.
Надо заметить, что характер Грибоедова был ярким, не простым и по-своему противоречивым. С одной стороны, подобно своему герою, его отличали неудержимая острота ума, яркость наблюдений и веселый нрав. Вспоминая петербургские годы Грибоедова (1815-1818), С.Н. Бегичев замечает: «С его неистощимой веселостью и остротой, везде, когда он попадал в круг молодых друзей, был он их душой…». П.А. Вяземский (1828): «…он умен, пламенен, с ним всегда весело». Об открытом добросердечном характере вспоминает А.А. Бестужев (Марлинский): «Кровь сердца всегда играла на его лице». Пушкин, как известно, говорил о Грибоедове: «Это один из самых умных людей в России». С другой стороны, тот же Вяземский, наблюдая за Грибоедовым, отмечал: «В Грибоедове есть что-то дикое... в самолюбии: оно, при малейшем раздражении, становится на дыбы, <…> в самолюбии своем, и в разговорах, в спорах были у него сшибки задорные». Т. е. он умен и при этом не сдержан, он остер и при этом может быть опасно резок, он душевен, но при этом может быть обидчив и холоден. И в таких характеристиках Грибоедов сам попадает в разряд «прототипа», о котором можно говорить со всей серьезностью и очевидностью: Чацкий более других героев пьесы персонаж авторский 26 .
Но важна для понимания основополагающей идеи пьесы и еще одна составляющая характера и взглядов Грибоедова. С одной стороны, слова А.А. Бестужева: «С Грибоедовым, как с человеком свободомыслящим, я нередко мечтал о желании преобразования России…». С другой – не участие Грибоедова в тайных обществах, его ирония по поводу того, что «сто прапорщиков хотят изменить весь государственный быт России». И на фоне всего сказанного выше – оценка Н.Н. Муравьева-Карского: «...Грибоедов в Персии был совершенно на своем месте... он заменял нам там единым своим лицом двадцатитысячную армию... не найдется, может быть, в России человека, столь способного к занятию его места». Т. е. сослуживец Грибоедова свидетельствует о его высоком дипломатическом даре, об умении быть гибким, терпимым, сдержанно разумным, миролюбивым и лояльным. Это последнее важно для понимания художественной задачи пьесы.
25 Ср. Гончаров: «Конечно, Павла Афанасьевича Фамусова он <Чацкий> не образумил, не отрезвил <...> Но теперь <...> наутро, благодаря сцене с Чацким, вся Москва узнает – и пуще всех "княгиня Марья Алексевна". Покой его <Фамусова> возмутится со всех сторон <...> Он едва ли даже кончит свою жизнь таким "тузом", как прежние <...> Молчалин после сцены в сенях не может оставаться прежним Молчалиным. Маска сдернута, его узнали и <...> ему надо прятаться в угол...» и т. д.
26 Как, вероятно, и его дядя, реальный (настоящий), чьи принципы, характер и поведение легли в основу образа Фамусова. См. отрывок «Характер моего дяди» Грибоедова: «Вот характер, который почти исчез в наше время, но двадцать лет тому назад был господствующим, характер моего дяди…» (и далее).
Воспоминания людей, знавших Грибоедова, позволяют заметить его черты в характере Чацкого. Сравним хотя бы слова Софьи о Чацком («Остер, умен, красноречив, в друзьях особенно счастлив...») со словами С. Н. Бегичева о Грибоедове: «С его неистощимой веселостью и остротой везде, когда он попадал в круг молодых людей, был он их душой». Но это сходство - сходство в деталях биографии и в характерах- может быть случайным. Не случайно иное: единство идей, позиций, идеалов - словом, единство мировоззрения автора и героя. Главная черта Чацкого - вольный ум, здравомыслие, «озлобленный ум» критически мыслящего человека. Это ум декабриста, смелый и свободный, это острый и насмешливый ум Грибоедова.
Да, Чацкий умен. Он «не только умнее всех прочих лиц, - замечает Гончаров в статье «Мильон терзаний», - но и положительно умен. Речь его кипит умом, остроумием». Ум Чацкого сверкает в его пылких монологах, в его метких характеристиках, в каждой его реплике. Но герой истинно реалистического произведения как личность не может быть богаче, крупнее своего создателя, и даже Чацкий - богатая и разносторонняя личность - не может по широте и разнообразию суждений и интересов, по глубине и богатству ума сравниться с Грибоедовым, соединявшим в себе вольнодумие с талантом литератора и тонким умом политика. Мы в основном убеждаемся в вольномыслии Чацкого, а о других сторонах его ума можем лишь догадываться. Но это вольнодумие и есть то главное, что ценит в нем Грибоедов и что приближает его к Грибоедову. «Я как живу, так и пишу, свободно и свободно», - говорил Грибоедов, и главное в своем уме - вольнодумие - он передал Чацкому. Как Чацкий, Грибоедов терпит в жизни горе от своего ума: гауптвахта, недоверие правительства, мученическая смерть в Тегеране.
И Чацкий, и Грибоедов - люди декабристского круга, наиболее вольнодумного и передового в то время. Декабристы, «чудо-богатыри», новые люди, удивительным, но необходимым велением истории выросшие в недрах старого общества, - вот те, рядом
с кем мы можем поставить Чацкого. Герцен писал: «Чацкий шел прямой дорогой на каторжные работы». Возможно, что так же рассматривал своего героя и Грибоедов. Недаром даже фамилией Чацкого (Чадский, Чадаев) Грибоедов указывает на близость его к декабристскому кругу. К тому же кругу молодых образованных дворян, поколению «детей 1812 года» - а именно 1812 год вызвал к жизни первое поколение русских революционеров - принадлежит и Грибоедов.
Вероятно, Грибоедов не был членом Северного общества, но он был посвящен во многие его дела и, по его собственному признанию, «брал участие» в смелых суждениях насчет правительства: «осуждал, что казалось вредным, и желал лучшего». Он разделял главные убеждения декабристов: ненависть к крепостничеству, стремление к образованию конституционной монархии, горячий патриотизм и гордость всем русским («Я хочу быть русским», - говорил он), любовь к просвещению, наукам и искусствам. Те же убеждения защищает в комедии Чацкий. Как и Чацкому, Грибоедову свойственны лучшие нравственные качества декабристов: высокий, истинный гуманизм, неравнодушие к судьбе Родины, к судьбам своих соотечественников, пылкое желание помочь им. Он сам признавался, что для него «ничего нет чужого, страдает болезнею ближнего». Но ведь и о Чацком Софья сказала: «К несчастью ближнего вы так неравнодушны». И пусть в ее словах была злая ирония, но разве они не правдивы?
Пушкин говорил, что Чацкий не умен, так как он высказывает свои взгляды в фамусовской гостиной, где слово его не будет услышано. Может быть, где-то здесь происходит разрыв в единстве характеров автора и героя. Очевидно, Грибоедов, предвидя поражение декабристов, не одобрял их мечты о перевороте; в отношении же Чацкого мы можем быть уверены: найди он друзей среди декабристов - он вышел бы 14 декабря на Сенатскую площадь. Но все же эти различия не так уж велики. Прежде всего нужно оправдать Чацкого: не так глупо он себя ведет. Он защищает свои взгляды, он не может иначе. Сначала он весел и шутит вовсе не зло, и лишь когда Фамусов, ставя ему в пример «старших», задевает самые дорогие его убеждения, только тогда он начинает сражение.
Но его поведению можно найти другое объяснение. Как всякое искусство, драматургия несколько условна. Чтобы зритель мог понять героя, писатель в драматическом произведении в большей степени, чем в эпическом, использует слово героя и в меньшей - его поступки. В комедии Грибоедов не может показать дело Чацкого, но он дает нам возможность услышать его слово, а живое, острое слово Чацкого «тоже есть дело». Декабристы на Сенатской площади защищали те же идеи, что защищает Чацкий в доме Фамусова. Декабристы и Чацкий не только единомышленники, они и товарищи по борьбе, они соратники.
Да, дело декабристов было обречено на провал. Да, слово Чацкого не нашло и не могло найти отклика в фамусовском обществе. Но дело декабристов «не пропало». И, предсказывая неудачу «сотне прапорщиков», Грибоедов не утверждает бессмысленности их бунта. Так уже не бессмыслен и протест Чацкого против фамусовского общества. Другой на месте Чацкого мог и помолчать, Чацкий не может. Людям, подобным Чацкому, их идеи дороже личного счастья и
покоя.
Дело Чацкого часто терпит поражение в жизни, но оно побеждает исторически. Чацкие защищают свои идеи везде, где могут. Декабристы - на Сенатской площади, Грибоедов - на страницах «Горя от ума». Каждый из таких людей - Чацкий, и в этом смысле Грибоедов тоже близок Чацкому. Грибоедовский же Чацкий - «всего лишь» литературный герой, и он может в комедии бороться за свои идеи только в доме Фамусова. О том, как Грибоедов относился к своему герою, говорит уже название комедии. Более того, почти каждый персонаж пьесы отмечает ум Чацкого.
В пьесе Чацкий унижен и побежден, но от его появления и до последней сцены пьесы ощущается сочувствие автора своему герою. Никогда Чацкий не будет объектом смеха для зрителя. Он - тот, чьим словам смеются. Он может вызывать сострадание, но не жалость, улыбку, но не насмешку. Даже в своих ошибках он выше всех прочих лиц в пьесе, - и все это свидетельствует о сочувствии автора своему герою.
Грибоедов не идеализирует Чацкого, показывая его заблуждения и слабые стороны, иначе Чацкий превратился бы в персонаж, подобный мольеровским, в олицетворение одной черты человека (вольного ума). Слабости Чацкого - и непонимание бессмысленности его слов фамусовской гостиной, и излишняя вспыльчивость, и ошибочное мнение, о Софье - это черты живого, реального человека. Но, индивидуализируя образ Чацкого, Грибоедов в то же время придал ему черты, свойственные многим молодым людям, которые были рождены временем..
Чацкий - образ типический и социально обусловленный, и это, пожалуй, главное, что отличает его от Грибоедова. Те черты, которые мы видим у Чацкого, присущи сотням других лиц. Грибоедов же - уникальная, неповторимая личность, величайший, единственный талант. Чацкий - характер не только социально обусловленный, но и общечеловеческий. Дело Чацкого не только исторически прогрессивно, оно вечно. В мире вечна борьба старого и нового, умного и пошлого, бездарности и гения, и первым борцом за новое, прекрасное, страдающим в настоящем, но побеждающим в будущем, всегда выступает Чацкий. Он вечен не только как символ борьбы за новое, но и как живой человеческий характер, способный многому научить даже отдаленных потомков Чацкий учит бороться и защищать свои идеи, учит мужеству и искренней, открытой любви, учит критически мыслить. Но за Чацким стоит Грибоедов, и грибоедовский ум, грибоедоское мужество и грибоедовская любовь слышны в
словах Чацкого.
Грибоедова давно нет, история его времени все менее близка нам, а комедия не стареет, и Грибоедов, несомненно, более жив в своем герое, чем как историческое лицо. Как человек Грибоедов многограннее и шире Чацкого, но для нас Чацкий - более яркая, более выпуклая фигура, потому что в нем сконцентрировано все то лучшее, что ценит в человеке Грибоедов, потому что он необычайно выразительно
нарисован.
Обличение светского общества в комедии обеспечило ей шумный успех среди передовых людей того времени, но только общечеловеческие черты героев комедии создали ей славу на века, и только всё сильное, живое, молодое в ее главном герое Чацком делают бессмертным ее автора. Ушла из жизни фамусовская Москва, наверное, когда-нибудь уйдут из жизни молчалины и загорецкие, но вечен Чацкий, а с ним жив и его создатель. Поняв Чацкого или хотя бы почувствовав главное в нем, мы можем во многом понять и Грибоедова, так как только Грибоедов мог создать Чацкого.
