Должно ли искусство быть понятным? Искусство должно быть понято народом.
Оригинал взят у avderin в Искусство принадлежит народу. Часть I.
В советские времена нам постоянно говорили, что искусство должно (просто обязано!) принадлежать народу. Мол, в капиталистических странах оно обслуживает господствующие классы, а в советской стране - удовлетворяет эстетические запросы трудящихся. Вот, например, этот дворец в позапрошлом веке строили для кровопийца-помещика, а у нас здесь лечатся рядовые пролетарии. Глядя на загаженный, превращённый в помойную психушку для алкашей великолепный дворец, я понимал, что что-то здесь не так. И что было бы гораздо правильнее держать этот народ подальше от этого дворца.
Потом я подрос, у меня появились знакомые художники - и я познакомился с советской системой служения искусства народу. Ну, что касается работающего на производстве дизайнера - оно понятно. Хотя, объясните мне, чем занимался дизайнерский отдел на АЗЛК, если модельный ряд «Москвичей» менялся раз в двадцать лет. С архитекторами тоже понятно, их задача была - всунуть унитаз в типовую сантехкабину, где и стоящий человек помещался с трудом. Скульпторы лепили Лениных, которые стояли во всех ЖЭКах, школах, в общем - везде и всюду. В каждом райцентре перед собором (если его не снесли) или перед райсоветом (выстроенным на месте собора) стоял Владимир Ильич с протянутой рукой. Именно он был главным кормильцем, так сказать, благодетелем, советских скульпторов.
Так ещё художественные вузы непонятно зачем навыпускали тысячи живописцев-станковистов. Которые сидели в своих мастерских - и что-то мазали. Для того, чтобы попасть в московский суриковский или питерский репинский институты надо пройти многоступенчатый многолетний отбор. Если студенты-технари - это в основном вчерашние школьники, то путь в художественный вуз часто растягивается на годы. Сперва художественная школа, потом училище, потом пару неудачных поступлений - и хорошо, если удавалось-таки попасть в заветное заведение. До того, как появлялись семья и дети.
Потом, после диплома, годы уходили на то, чтобы попасть в Союз художников - это, как защита кандидатской. И она много чего давала в те времена. Право на мастерскую - пусть даже в подвале. Возможность ездить в дома творчества. Пусть и с туалетом в коридоре. Но главное - гарантированные закупки работ со стороны государства. Даже, если данному автору никто ничего персонально не заказывал, то раз в кои-то времена у всех членов союза специальные закупочные комиссии отбирали несколько работ. Платили вполне достойно. И на эти деньги многие художники, не парясь, жили до следующей закупки. Если деньги кончались раньше, писали в Худфонд заяву на материальное вспомоществование. Действительно нуждающимся обычно не отказывали. Вот такая была система.
Спросите, а куда девались потом эти работы? Музеям-то и для шедевров выставочных площадей всегда не хватало. В квартирах советских граждан картины были огромной редкостью, в школах и институтах они в коридорах не висели… Куда же всё девалось?
В каждом областном городе была обычно старенькая разваливающаяся церквушка с вывеской «Запасник … областной организации Союза художников». Вот в этом запаснике купленные картины и расставлялись вдоль стен на стеллажах. После первого хорошего дождя их заливало водой через худую крышу и выбитые стёкла. Собирали комиссию, размокшие с плесенью холсты списывали и выбрасывали на помойку. Но, получив следующий денежный транш из бюджета, ехали закупать следующую партию. Чтобы поставить под те же разбитые окна.. Ну, что-то не успевало сгнить и покупалось колхозом для нового дома культуры… Или заводом - в кабинет директора. Вот такое служение народу.
|
Comments {9}
(no subject)
from:
date:
Jul. 9th, 2012 11:19 am (UTC)
Простите, но Вы просто не поняли (или намеренно исказили) смысл ленинской цитаты.
"Искусство принадлежит народу. Оно должно уходить своими глубочайшими корнями в самую толщу трудящихся масс. Оно должно объединять чувство, мысль и волю этих масс, подымать их. Оно должно пробуждать в них художников и развивать их."
Вдумайтесь, пожалуйста, и не пишите больше глупостей. Ваш личный опыт - это ещё не история страны.
|
(no subject)
from:
avderin
date:
Jul. 9th, 2012 11:25 am (UTC)
История страны - это совокупность множества личных и очень разных опытов. В том числе -- и моего. Вы пишете, что я неправильно воспринимаю ленинские слова. А по фактам в моих заметках вы что-то имеете возразить?
Вот я никогда не понимал, как убогие хрущёвские типовухи, бесчисленные вожди с протянутой рукой и гниющие в запасниках полотна способны пробуждать в массах художников.
| |
(no subject)
from:
date:
Jul. 9th, 2012 11:55 am (UTC)
1. К счастью, история страны - это не совокупный опыт обывателей, а история великих событий, деяний.
2. Потому что Вы больше ничего не видите (или не хотели видеть).
В СССР во все его периоды истории было масса замечательных художников и скульпторов. Их работы висели на выставках и в музеях, стояли на площадях и скверах, да и по сей день многие там же. В моём доме и в домах наших знакомых (обычные люди, технари и военные) картины на стене не были какой-то экзотической редкостью. Школьников из невесть каких далей чуть не насильно возили на экскурсии в Москву и Ленинград, водили за ухо по музеям. "Убогие хрущёвские типовухи" между прочим в 80-х копировали британские (и не только) архитекторы, как наиболее эффективный тип застройки рабочих районов. Будучи студентом-архитектором, я объездил за госсчёт пол-страны на летних практиках. В полуторамиллионном городе, где я жил и живу, было три памятника Ленину: один во весь рост, второй - голова из гранита, и третий крошечный в гимназическом костюмчике перед какой-то школой стоял... ещё Калинина бюст - это "бесчисленные вожди"? На Ваш опыт, как видите, найдутся и иные опыты.
А когда есть охота помазать что-то грязью - грязь всегда найдётся, конечно. Но смысл этого непонятен наотрез.
| |
(no subject)
from:
avderin
date:
Jul. 9th, 2012 12:45 pm (UTC)
По поводу Лениных. Они были на территории каждого завода. Обычно: перед проходной, перед заводоуправлением, в актовом зале, в доме культуры, в цеховых красных уголках и т.д. Я не помню ни одного завода (хотя бы с тысячей работающих) без нескольких В.И. А ещё институты, школы...
В советские времена были и очень талантливые и даже при этом востребованные авторы. Кого-то из тех, чьи работы висят в Третьяковке, я даже знал лично.
Но, вот вы -- архитектор, проработавший несколько десятилетий в полуторамиллионном городе. Много интересных оригинальных художественных проектов удалось реализовать вам за свою жизнь? Так, чтобы коллеги посмотрели и сказали: Да это же такой-то делал. Узнаю его почерк! (Как иногда узнаются, щусевские, буровские или шуховские работы.) Сейчас не все архитекторы строят дворцы спорта или жилые комплексы, но иногда заходишь в маленький магазинчик или заезжаешь на бензоколонку -- и понимаешь, что их проектировал талантливый человек. У вас есть такие работы? Лично вам советская власть дала возможность профессионально реализоваться?
| |
(no subject)
from:
date:
Jul. 9th, 2012 09:08 pm (UTC)
Да я же не настолько стар. Институт закончил в 91-м и успел поработать архитектором всего два года: да, в основном "привязывал" типовые проекты, но эти проекты разрабатывались отличными специалистами для обеспечения как можно большего числа людей удобным жильём и вполне пригодны для нормальной жизни, сам в таком живу, а что не дворцы - так массовое строительство и не может выглядеть иначе. Но и работая до института (на стройке, на заводе, в проектном институте) видел повсюду одно и то же: кто любил своё дело - добивался успеха, а "расслабленные" (сейчас бы их назвали зажравшимися) запирались в подсобках и резались в рабочее время в преферанс, жалуясь друг другу на начальство и несправедливость системы.
Но я повторюсь: Вы так и не поняли ленинской цитаты. А стоит попытаться.
Очень многие высказывания Ленина вошли в повседневный обиход, став расхожими фразами. Люди цитируют их, зачастую не зная источника. Я собрал сто самых известных высказываний Владимира Ильича Ленина. Проверьте себя - если какие-то из них вам нравятся и вы регулярно их используете - то, может быть, вы сами - большевик? ;)
2. Абстрактной истины нет, истина всегда конкретна
3. Все на свете имеет две стороны
4. Надо уметь учитывать момент и быть смелым в решениях
5. Лучше неудачно сказать правду, чем умолчать о ней, если дело серьезное
6. Именно молодежи предстоит настоящая задача создания коммунистического общества
7. Всякая крайность нехороша; все благое и полезное, доведенное до крайности, может стать и даже, за известным пределом, обязательно становится злом и вредом
8. Без революционной теории не может быть и революционного движения
9. Богатые и жулики - это две стороны одной медали
10. Больших слов нельзя бросать на ветер
11. Война есть испытание всех экономических и организационных сил каждой нации
12. Озлобление вообще играет в политике обычно самую худую роль
13. Всеобщая вера в революцию есть уже начало революции
14. Власть центрального учреждения должна основываться на нравственном и умственном авторитете
15. Если я знаю, что знаю мало, я добьюсь того, чтобы знать больше
16. Умен не тот, кто не делает ошибок. Умен тот, кто умеет легко и быстро исправлять их
17. Слова обязывают к делам
18. Надо быть осторожным, чтобы в критике недостатков не переходить границу, где начинаются пересуды
19. В личном смысле разница между предателем по слабости и предателем по умыслу и расчету очень велика; в политическом отношении этой разницы нет
20. Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя
21. Идеи становятся силой, когда они овладевают массами
22. Равнодушие есть молчаливая поддержка того, кто силен, того, кто господствует
23. Равенство по закону не есть еще равенство в жизни
24. Отчаяние свойственно тем, кто не понимает причин зла
25. Из всех искусств для нас важнейшим является кино
26. Искусство принадлежит народу. Оно должно уходить своими глубочайшими корнями в самую толщу широких трудящихся масс. Оно должно объединять чувство, мысль и волю этих масс, подымать их. Оно должно пробуждать в них художников и развивать их
27. Капиталисты готовы продать нам веревку, на которой мы их повесим
28. Книга - огромная сила
29. Любое государство есть угнетение. Рабочие обязаны бороться даже против советского государства - и в то же время беречь его, как зеницу ока
30. Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов
31. Никто не повинен в том, если он родился рабом; но раб, который не только чуждается стремления к своей свободе, но оправдывает и приукрашивает свое рабство, такой раб есть вызывающий законное чувство негодования, презрения и омерзения холуй и хам
32. Мы должны бороться с религией. Это - азбука всего материализма и, следовательно, марксизма. Но марксизм не есть материализм, остановившийся на азбуке. Марксизм идет дальше. Он говорит: надо уметь бороться с религией, а для этого надо материалистически объяснить источник веры и религии у масс
33. Надо систематически взяться за то, чтобы велась работа создания такой прессы, которая не забавляла и не дурачила массы
34. Нужно уметь работать с тем человеческим материалом, который есть в наличии. Других людей нам не дадут
35. Не бояться признавать своих ошибок, не бояться многократного, повторного труда исправления их - и мы будем на самой вершине
36. Не так опасно поражение, как опасна боязнь признать свое поражение
37. Невежество менее удалено от истины, чем предрассудок
38. Самый глубокий источник религиозных предрассудков - это нищета и темнота; с этим злом и должны мы бороться
39. В половой жизни проявляется не только данное природой, но и привнесенное культурой
40. Нравственность служит для того, чтобы человеческому обществу подняться выше
41. Недостатки у человека как бы являются продолжением его достоинств. Но если достоинства продолжаются больше, чем надо, обнаруживаются не тогда, когда надо, и не там, где надо, то они являются недостатками
42. Патриотизм - одно из наиболее глубоких чувств, закрепленных веками и тысячелетиями обособленных отечеств
43. Пока есть государство, нет свободы. Когда будет свобода, не будет государства
44. Политика есть самое концентрированное выражение экономики
45. Коммунизм - это Советская власть плюс электрификация всей страны
46. Мы будем работать, чтобы внедрить в сознание, в привычку, в повседневный обиход масс правило: «все за одного и один за всех», правило: «каждый по своим способностям, каждому по его потребностям», чтобы вводить постепенно, но неуклонно коммунистическую дисциплину и коммунистический труд
47. Коммунизм есть высшая, против капиталистической, производительность труда добровольных, сознательных, объединенных, использующих передовую технику, рабочих
48. Коммунизм есть высшая ступень развития социализма, когда люди работают из сознания необходимости работать на общую пользу
49. Революция пролетариата совершенно уничтожит деление общества на классы, а следовательно, и всякое социальное политическое неравенство
50. Политические события всегда очень запутаны и сложны. Их можно сравнить с цепью. Чтобы удержать всю цепь, надо уцепиться за основное звено
51. Поменьше политической трескотни. Поменьше интеллигентских рассуждений. Поближе к жизни
52. Революции в белых перчатках не делаются
53. Самое опасное в войне - это недооценить противника и успокоиться на том, что мы сильнее
54. Сказать неправду легко. Но, чтобы доискаться правды, необходимо иногда много времени
55. Талант - редкость. Надо его систематически и осторожно поддерживать
56. Талант надо поощрять
57. С изобретателями, даже если они немного капризничают, надо уметь вести дело
58. Мы не можем обойтись без романтики. Лучше избыток ее, чем недостаток. Мы всегда симпатизировали революционным романтикам, даже когда были не согласны с ними
59. Во всякой сказке есть элементы действительности
60. Фантазия есть качество величайшей ценности
61. Учиться надо тому, что без машины, без дисциплины жить в современном обществе нельзя, - или надо преодолеть высшую технику, или быть раздавленным
62. Экономист всегда должен смотреть вперед, в сторону прогресса техники, иначе он немедленно окажется отставшим, ибо кто не хочет смотреть вперед, тот поворачивается к истории задом
63. Невежество не есть аргумент
64. Ум человеческий открыл много диковинного в природе и откроет еще больше, увеличивая тем свою власть над ней
65. Только тогда мы научимся побеждать, когда мы не будем бояться признавать свои поражения и недостатки
66. Честность в политике есть результат силы, лицемерие - результат слабости
67. Учиться, учиться и учиться!
68. Подъем общего культурного уровня масс создаст ту твердую, здоровую почву, из которой вырастут мощные, неисчерпаемые силы для развития искусства, науки и техники
69. От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике - таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности
70. Без известного самостоятельного труда ни в одном серьезном вопросе истины не найти, и кто боится труда, тот сам себя лишает возможности найти истину
71. Мы должны тщательно изучать ростки нового, внимательнейшим образом относиться к ним, всячески помогать их росту
72. Честность в политике есть результат силы, лицемерие - результат слабости
73. Юристов надо брать ежовыми рукавицами и ставить в осадное положение, ибо эта интеллигентская сволочь часто паскудничает
74. Лучше меньше, да лучше
75. Мы грабим награбленное
76. Разбитые армии хорошо учатся
77. Религия – род духовной сивухи
78. Интеллигенция – не мозг нации, а говно
79. Люблю я, когда люди ругаются, - значит, знают, что делают, и линию имеют
80. Швыряться звонкими фразами - свойство деклассированной мелкобуржуазной интеллигенции... Надо говорить массам горькую правду просто, ясно, прямо
81. Нам не нужно зубрежки, но нам нужно развить и усовершенствовать память каждого обучающегося знанием основных фактов
82. Школа вне жизни, вне политики - это ложь и лицемерие
83. Мы в первую очередь выдвигаем самое широкое народное образование и воспитание. Оно создает почву для культуры
84. Трудящиеся тянутся к знанию, потому что оно необходимо им для победы
85. Из маленькой ошибки всегда можно сделать чудовищно-большую, если на ошибке настаивать, если ее углубленно обосновывать, если ее "доводить до конца"
86. Не бояться признавать своих ошибок, не бояться многократного, повторного труда исправления их - и мы будем на самой вершине
87. Анализируя ошибки вчерашнего дня, мы тем самым учимся избегать ошибок сегодня и завтра
88. Умен не тот, кто не делает ошибок. Таких людей нет и быть не может. Умен тот, кто делает ошибки не очень существенные, и кто умеет легко и быстро исправлять их
89. Если мы не будем бояться говорить даже горькую и тяжелую правду напрямик, мы научимся, непременно и безусловно научимся побеждать все и всякие трудности
90. Надо иметь мужество глядеть прямо в лицо неприкрашенной горькой правде
91. Не надо обольщать себя неправдой. Это вредно
92. Самокритика, безусловно, необходима для всякой живой и жизненной партии. Нет ничего пошлее самодовольного оптимизма
93. Человеку нужен идеал, но человеческий, соответствующий природе, а не сверхъестественный
94. Не мудрствуй лукаво, не важничай коммунизмом, не прикрывай великими словами халатности, безделья, обломовщины, отсталости
95. Проверяй всю свою работу, дабы слова не остались словами, практическими успехами хозяйственного строительства
96. О человеке судят не по тому, что он о себе говорит или думает, а по тому, что он делает
97. Труд же сделал из нас ту силу, которая объединяет всех трудящихся
98. Бывают такие крылатые слова, которые с удивительной меткостью выражают сущность довольно сложных явлений
99. Сотрудничество представителей науки и рабочих, - только такое сотрудничество будет в состоянии уничтожить весь гнет нищеты, болезней, грязи. И это будет сделано. Перед союзом представителей науки, пролетариата и техники не устоит никакая темная сила
100. Не ошибается тот, кто ничего практического не делает
abrod в Искусство должно быть понятно народу или еще раз о цветах папаротникаВ оригинале у сами знаете кого: "Искусство должно быть понято народом...." Как видите смысл совсем другой. Но знаменитый "Унитаз" Марселя стал источником теории, согласно которой искусство не обязано быть понятно демосу в туалете, оно должно быть понятно в особом "артистическом пространстве", превращающем унитаз в произведение искусства. При этом под демосом опять таки подразумевается не мы с вами, а определенные "элиты", наделенный особым артистическим вкусом, превращающим искусство в социальный маркер.
И вот провели эксперимент:
Один из лучших скрипачей современности Джошуа Белл на своем Страдивари на станции, Вашингтонгского метро, которая была выбрана за свою замечательную акустику, играл
несколько произведений из незаезженной классики, открывая неожиданный экспромт, Чаконой Баха из партитуры №2 D-minor - одном из самых красивых и трудных для исполнения произведений Баха, что собственно и объясняет его незаезженность.
"...experiment in context, perception and priorities -- as well as an unblinking assessment of public taste: In a banal setting at an inconvenient time, would beauty transcend?"
Через три минуты нашелся старик, который повернул голову и прислушался, еще через полминуты женщина, почти не останавливаясь, швырнула доллар и только через 6 минут кто-то остановился послушать. Всего Джошуа Белл играл 45 минут и за это время мимо него прошло 1070 человек, 27 из них бросили ему деньги, как правило на бегу, и только 7 человек остановились послушать как он играет.
Вашингтон пост на этой основе целую теорию развил, и на этой теории, объясняющей не столько игру в метро на Страдивари, сколько Вашингтон пост, проигрыш Хиллари Клинтон и смерть Дэвида Рокфеллера, я остановлюсь несколько позже. Но на самом деле все дело в станции метро.
Несколько дней назд в одном из джазевых клубов я рассказал эту историю замечательному музыканту, который в тяжелую минуту жизни поиграл в Нью Йоркском метро. Все дело в станции, или вернее в публике:
Богатая публика (буржуа), которая ходит на концерты, может воспринимать искусство только в определенном контексте, поэтому играть на станциях метро рядом с Карнеги-холлом не стоит - никто слушать не будет, еще и в участок сволокут. Денег больше всего накидают на 42-й стрит - место темных чудес, о котором я писал много раз. Cамая большая толпа вокруг будет на 34 стрит и там-же можно найти работу - мимо проходящий владелец бара пригласит поиграть вечером у себя в баре. Но СЛУШАТЬ будут только на Бродвей-Лафайет - там, где обычно цветет папаротник.
Суббота, 21 мая,
у меня
была совершенно свободной, и я по приглашению Раисы Арефьевой пришла в Центр
Современного искусства «МАРС», в котором
проходила Российская Неделя Искусств.
Я ходила, как мне казалось, одна по залам, знакомясь с работами
современных художников. Сразу увидела Раису Арефьеву, излучающую солнечную улыбку,-
она радостно глядела с автопортрета.
По почерку
узнала ещё её несколько
картин.
Для меня было приятным сюрпризом увидеть на втором
этаже триптих «Дама в красном»
Станислава Воронова. Со Станиславом
Алан меня познакомил только в воскресенье,
во время
закрытия выставки, а в тот
день я находилась
под первым ярким впечатлением от его
живых работ.Один образ- три разных настроения, разных душевных состояния, богатая палитра переживаний, всплеск волнующих эмоций: восторг от изумительного
аромата роскошных красных роз, лёгкое головокружение от изысканного
напитка в тонком
бокале и ощущение
нежности тёплого дождя…
Проходя по залам, я ловила
свои ощущения. Некоторые картины цепляли за что-то
живое, притягивали, завораживали,вызывали рождение ассоциаций и фантазий,
но были
и такие
работы, которые были совершенно непонятны. Я думала:
« Как хорошо, если бы
рядом был автор, который бы
объяснил, что хотел передать»
Я ещё раз вернулась на первый
этаж и вдруг
услышала восклицание. Обернулась -
возле картины стояла немолодая женщина. Она то
подходила ближе, то отстранялась, стараясь во всех
деталях рассмотреть работу. " Надо же!
Любитель!? «- вслух удивилась она, прочитав надпись и вовлекая
меня в процесс
созерцания картины. „ Вы- художница?“- поинтересовалась я у женщины.»
Нет, что Вы,-смутилась она, -пенсионерка" И добавила, глядя с восхищением
на картину
художника-непрофессионала: « Какая красота! Это просто
чудо!»
Вот она сила искусства! Я покидала
галерею с добрыми,
светлыми чувствами и вопросом:
« Должно ли
искусство быть понятным людям?»
КАК ДУМАЕТЕ ВЫ?
"Жил на свете
художник, который имел дар видеть и запечатлевать
прекрасное.
Его умение увидеть Красоту - удивляло людей! Люди, которые жили рядом, смотрели на то же
- и не замечали,
что это - прекрасно!.. До тех
пор они этого не замечали,
пока не превращал
художник то,
что видели и он, и они,
- в совершенную
картину!
Художник был великим Мастером Красоты. Он прикасался
взглядом души к тому,
что видел, - и изображал
прекрасный миг Вечного Бытия на своих
полотнах. И тогда
- происходило чудо: не заметная
прежде Красота - становилась явной для каждого, кто смотрел на картину
художника!
Однажды он взялся
за портрет
худенькой и неприметной
девушки, которую прежде никто не считал
красивой. И сама
она тоже стеснялась своей тонкости и нежности,
своего хрупкого стана - и всегда
опускала в смущении
глаза…
«Столь некрасива, худа… - а ты её рисовать
задумал!..» - художнику говорили люди.
Но художник не слушал
тех, кто так говорили, - и рисовал.
И тонкость,
и грация,
и нежный
овал лица, и глубина
чуть-чуть
смущённых глаз - вдруг ожили на полотне,
прекрасный облик создав.
И девушка смотрела, чуть дыша: «Не может быть, что это я… Тáк хороша
картина!..»
«Я - только зеркало! - с улыбкою
художник отвечал. - Тебе я красоту
души твою всего лишь показал!
Теперь - живи, её от мира
не тая!
Ты - как душа - подобна красоте зари! И нежностью
твоей любви - ты всё,
что видишь, озари!»
И женщину он старую
увидел - и портрет
её стал
рисовать. И удивлялись
люди: что в такой
старухе он нашёл?
А художник - он каждую
морщинку на руках
её - как летопись писал. И были
в летописях
тех слова о жизни
долгой и не простой,
о доброте
и о любви,
о детях,
вскормленных душевною заботой, о внуках,
мудростью питаемых глубокой… И засияли
лучики из глаз
- в них
свет струился - к тем
людям, которые вокруг сейчас, и к тем,
что ныне вдалеке… Их свет
подобен был реке, которая имеет свой исток в сердечной
доброте.
И на портрете
том - любовь, и мудрость,
и покой
- вещали людям о жизни
доброй, о душе
большой! И -
в восхищеньи
- замирало множество людей перед картиной той! И видели
они суть жизни, что прожита не зря.
И обнимала
их любовь
души прекрасной - как нежная вечерняя заря…
Художник так всё то
отобразил - что в почтеньи
перед старой женщиной склонились люди…
Потом художник танцора рисовал. И в миге
том, что он изображал,
слились и танец,
и танцор.
И взмах
руки, и музыка,
и взор
- теперь звучат на полотне!
И тот,
кто смотрит, - может пережить душой эмоции вдвойне: как тот, кто созерцает полотно, или как тот, кто - в танце
- Богу гимн Любви поёт!
И рисовал художник капельку росы на тоненькой
травинке.
Всего лишь… капелька воды на солнышке
блестит. Но эта
капля будто говорит: «Я -капелька в безбрежности
Любви! И отразилась
солнца красота - во мне!
И словно
в зеркальце
моей любви - теперь сияют мир и красота
Земли!»
И кистию своею художник ещё одно мгновенье в Вечном
Бытии запечатлел:
Над морем - солнце вскинуло свои лучи! И -
отразилось в облаках!..
И птиц
полёт - издалека в родимый
край!.. И берег
моря с золотым
песком!.. Слились на полотне
одном - творения Творца и человека!
Открылась Вечность - в едином
миге Красоты! И дýши
освещал восходом солнечным - Безбрежный Света Бога Океан! И проявились
в величии
сей Красоты - Создателя её Незримые
Черты!
Волшебным взглядом - художник тот был наделён: ведь за Творением
- Творца всей Красоты способен видеть он!
И может людям он дарить - уменье видеть и любить!"
По данным ВЦИОМ, каждый пятый россиянин никогда не был в театре, каждый второй был там “когда-то”, но практически никогда театр не посещает. Половина российских граждан не ходит в кино, а 13 процентов респондентов вообще никогда не были в кинотеатре. Более 40 процентов россиян ничего не слышали о “Ночи в музее”, треть слышали, но не собираются посещать, 27 процентов опрошенных признались, что ни разу не были в музее. Искусство не принадлежит народу? Обсудим тему с деканом факультета истории искусств Европейского университета в Санкт-Петербурге, кандидатом искусствоведения Ильей Доронченковым.
Массовая публика – это фантом
– Массовая публика – это кто? Каковы ее социальные, эстетические, идеологические запросы?
– Я не думаю, что массовая публика существует. Массовая публика появляется как толпа на выставке Серова. Но если говорить о публике художественных событий, то эта публика внутри себя очень неоднородна.
– То есть вы считаете, что массовой публики как социального монолита не существует?
– Да, мне так кажется. Публика – она разная. Массовой она становится именно тогда, когда предъявляет себя как публика. То есть когда мы ее видим. А когда эти люди сидят у телевизора, ездят в трамвае – это не публика еще. Есть замечательная книга американского искусствоведа Томаса Кроу “Художник и общественная жизнь Парижа XVIII века”, одна из базовых в социальной истории искусства, где он, в частности, анализирует процесс сложения публики как феномена. И оказывается, что публика – это не все те, кто пришел на выставку или концерт. Публика – это люди, у которых свои запросы и ожидания. Эти запросы и ожидания посетители выставок инвестируют в того или иного художника, и не только потому, что он хорошо рисует, а потому, что в нем они видят воплощение своих нравственных, эстетических и даже политических воззрений. И внутри публики существуют довольно отчетливо вычленяемые группы. Массовая публика – это некий фантом, плод нашего стремления привести людей, в той или иной степени интересующихся искусством, к какому-то общему знаменателю.
– А к кому тогда апеллирует масскульт? Разве он не апеллирует к некой культурной общности?
– Давайте уточним, о чем мы говорим. Мы говорим об аудитории, которая воспринимает искусство как нечто локализованное и обладающее сверхценностью? Или об аудитории, которая слушает поп-звезд? Во втором случае мы имеем дело скорее с экономическим механизмом, который работает на ожиданиях людей, удовлетворяет эти ожидания, что совершенно необходимо. Когда произошла урбанизация и человек потерял то, что было фольклором, этому человеку понадобилось петь, танцевать, как-то транслировать свои переживания. Любовь, ненависть, разлука, мать, жена, дети… Шансон – об этом, о вечном. И массовая культура очень хорошо удовлетворяет эти потребности. Но если мы будем говорить о публике, которая ходит на выставки, здесь градация будет другая. Здесь мы будем делить людей по культурному бэкграунду. Серов объединяет всех, а Малевич уже нет. В этом смысле я скорее за поиск различий, чем общности.
Пролеткульт – радикальное воплощение европейской традиции приближения искусства к простому человеку
– Пролеткультовский лозунг “искусство – в массы” – не был ли он заведомо утопическим и лицемерным? Какую задачу ставил Пролеткульт? Приобщить широкие массы к высокому искусству? Пробудить в самом пролетарии художника?
– Как и всякий социальный проект, Пролеткульт был нацелен на массы и действительно имел на них воздействие. Кстати, Ленин, в уста которого Клара Цеткин вложила лозунг “Искусство принадлежит народу”, был ярым врагом Пролеткульта. Но не потому, что Пролеткульт варварски упрощал все и вся, а потому, что вождь мирового пролетариата видел в Пролеткульте опасность появления альтернативной коммунистической – но небольшевистской – организации под контролем его лидера Александра Богданова. Сама же по себе идея “искусство – в массы” – радикальное воплощение европейской традиции приближения искусства к простому человеку. Эта традиция возникла в ХVIII веке, ее реализовывало XIX столетие. Вспомним бельгийские народные дома, которые строил Ван де Велде, изысканнейший мастер модерна. Представьте, что Федор Шехтель строил бы не только особняк Рябушинского, но еще и рабочие клубы. Недавно Джайлс Уотерфилд, английский специалист по истории музеев, читал у нас в университете лекцию об английских музеях второй половины XIX века. Выяснилось, что в Ливерпуле, Манчестере, в этих жутких городах-фабриках, на основании опыта которых Энгельс писал о положении рабочего класса в Англии, сама элита начала скидываться, строить красивые здания и закупать для них картины. Эти здания предназначались едва ли не в первую очередь для рабочих.
В них создавались городские музеи, которые находились на иждивении города, но чаще – спонсоров, и которые были ориентированы именно на массовую публику. Все это придумали английские предприниматели. Они покупали искусство воспитывающее. На приобретенных ими картинах изображались сентиментальные и нравоучительные сцены: как надо себя вести, как надо жить; национальный пейзаж, какие-то душеспасительные вещи… Это был большой социальный праздник. Или возьмем Германию эпохи Бисмарка, когда там издавался один из самых популярных журналов “Искусство для всех”. Я не думаю, что аудитория этого журнала включала в себя значительное число рабочего класса, но мелкая буржуазия, ремесленники, учителя, интеллигенция, безусловно, были читателями этого журнала. Это был массовый журнал с очень серьезной программой. А большевики, идя на поводу у своей идеологии, упростили проблему приобщения народа к искусству, которая стояла давно, и не только в России. Большевики, вообще-то говоря, к искусству относились серьезно, поскольку его боялись. И Богданов, идеолог Пролеткульта, в 1918 году открытым текстом писал, что пролетарий, посещающий сокровищницу искусства прошлого, беззащитен перед его обаянием и буквально физически заражается им. Пролеткультовцы верили, что, посмотрев на капиталистическое искусство, ты можешь проникнуться капиталистической идеологией. Как это ни покажется странным, они принадлежали к гегелевской традиции понимания искусства как воплощения духа нации, которое в то же время способно прямо влиять на ее ментальность. Большевики, конечно, лицемерили, говоря, что искусство принадлежит народу. Они прежде всего стремились к манипуляции сознанием, а не к приобщению пролетария к искусству. Той же цели служил и соцреализм.
– Чем сегодняшняя массовая культура России, на ваш взгляд, отличается от массовой культуры позднего СССР?
– В определенной степени ничем. Те же самые лица – Пугачева, Кобзон… Массовая культура – это ведь зверский мир. Мир сложных отношений. Но у нас он как-то уж очень законсервировался. Тогда как в идеале это ротация, это борьба, это колесо фортуны. Сегодня ты наверху, завтра тебя сбросят. Чтобы удержаться, нужно стараться быть первым. Образцовой индустрией в этом смысле является западная. А у нас, мне кажется, недостает свежих лиц и идей. Либо же они не получают доступа к действительно широкой публике. Но на тех уровнях массовой культуры, которые не имеют выхода на федеральное телевидение, я уверен, существует необходимое разнообразие и обновление.
Искусство надо чувствовать, а не понимать
– Что такое элитарное искусство? Или настоящее искусство по природе своей элитарно? Что не элитарно, то не искусство, а масскульт?
– Подобного рода подходы к искусству были во все времена. Но, честно говоря, я не вижу большой драмы в противостоянии элитарного и массового искусства. Большинство великих мастеров, например, XVII века при жизни испытали успех – их признавала элита. И если они не были популярны у “человека с улицы”, то потому, что массы удовлетворялись другим искусством – либо фольклором, либо храмовой живописью.
– Понимать и ценить высокое искусство не каждому дано? Это удел образованных, мыслящих людей?
– Случались эпохи, когда адекватно понимать некоторые вещи было трудновато. Тот же Ренессанс, например. Великую гравюру Дюрера “Меланхолия-I” девяносто девять процентов современников просто не понимали. Это сложное интеллектуальное высказывание, для адекватного понимания которого нужно обладать целым набором знаний, включая оккультную философию. Такие вещи всегда заточены под просвещенную аудиторию. Все трактаты XVII века утверждают, что для понимания искусства нужен интеллект. И только в начале XVIII века в работе аббата Дюбо появляется мысль, что искусство апеллирует к чувству и должно восприниматься чувством. И сегодня мы живем с убеждением, что искусство надо чувствовать, а не понимать.
– Нуждаются ли представители высокого искусства в расширении своей аудитории? Или они могут удовлетвориться вниманием к ним настоящих ценителей, знатоков?
– Нет художника, который не жаждал бы всеобщего успеха.
– Но не может симфонический оркестр собирать стадионы.
– Может. Я только не уверен, что там будет хороший звук. Оперный фестиваль в Глайндборне, симфонические концерты на лужайке в Центральном парке Нью-Йорка… Это перформанс, это социальное событие. Люди приходят послушать Моцарта, Бетховена… Это здорово.
Почему бы человеку среднего достатка не приобрести у художника оттиск гравюры?
– Искусство принадлежит народу лишь в той степени, в какой оно является товаром? И лишь тогда, когда народ этот товар покупает?
– Нет, народ не настолько платежеспособен, чтобы покупать искусство. Искусство вообще удовольствие дорогое.
– Я имею в виду покупку входного билета, а не полотен Дюрера или Гогена.
– Существует большое количество художников, которые не продаются в галереях. Но я хочу сказать не о билетах на выставку, а том, что у нас пока не создалась культура непосредственного потребления искусства, когда можно найти художника, который тебе нравится, и приобрести у него какую-нибудь картину. Отсутствует среднее звено между теми, кто покупает билет и потребляет искусство символически, и теми, кто приобретает на аукционах Шагала или Пикассо. Хотя почему бы человеку среднего достатка не приобрести у художника гравюру или полотно? Ведь можно купить настоящую вещь. Гравюра в шестидесяти экземплярах – это авторское произведение. Ты будешь смотреть и радоваться, выстраивать повседневный, абсолютно личный диалог с вещью, которая принадлежит тебе и постоянно присутствует в твоем доме. Что касается финансовой доступности музеев… Я считаю, что ситуация здесь не столь уж катастрофична. Хотя музеям приходится периодически устраивать “дни открытых дверей” для пенсионеров – и это совершенно необходимо в наших условиях.
Искусства без потребителя не существует
– Так кому же на самом деле принадлежит искусство? Может быть, самому художнику и больше никому?
– Представим себе беспечного художника, который создает картины, никому их не продает и никогда не выставляет. Это сюжет для фильма ужасов.
– Искусство не может существовать без потребителя?
– Конечно. Особенно потому, что у искусства масса функций. Это сейчас мы согласились с мыслью, что искусство удовлетворяет преимущественно эстетические потребности. А до этого столетиями жили в понимании, что искусство служит церкви, возвеличивает государя, формулирует философские высказывания, иллюстрирует литературные произведения или отчеты путешественников. Вопрос “это искусство или ремесло?” существовал всегда. И по-разному решался в разные эпохи. Скажем, в эпоху Леонардо спорили, что лучше – скульптура или живопись, что выше – ремесло живописца или ювелира? Диспуты на этот счет шли очень серьезные.
Бенвенуто Челлини с Леонардо да Винчи не договорились бы. И мы имеем дело уже с результатами этих споров, а у нашего времени – свои интеллектуальные баталии. Но в любом случае искусства без потребителя не существует.
– И в этом смысле искусство принадлежит народу?
– Искусство принадлежит тому, кто готов с ним разговаривать. Тому, в ком есть потребность в искусстве, чем бы она ни определялась. Если ты способен внутренне меняться, искусство тебе в этом сильно поможет.
Илья Доронченков – исследователь западноевропейского и русского искусства, декан факультета истории искусств Европейского университета в Санкт-Петербурге. Постоянный гость телепрограммы “Правила жизни” на канале “Культура”, лектор образовательного портала “Арзамас”.
Окончил Институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина. Специализация – зарубежное искусство XIX века; история искусствознания и художественной критики; восприятие зарубежного искусства в России. Основные исследовательские интересы: восприятие зарубежного искусства в России (вторая половина XIX – первая половина XX в.), история литературы об искусстве, художественное сознание русской эмиграции, изобразительное искусство и русская словесность.
“Музейный бум, который на фоне экономического кризиса несколько угас, тем не менее в странах Запада длится уже несколько десятилетий. Если мы ориентируемся в перспективе на такую культурно-экономическую модель, то, я думаю, должны заботиться о воспроизводстве класса носителей смыслов, кем и является интеллигенция, в том числе историки искусства”, – считает Илья Доронченков.
