Художественные возможности речи. Приемы словесного рисования на уроках литературного чтения
Специфика изобразительного (предметного) начала в литературе во многом предопределена тем, что слово является конвенциональным (условным) знаком, что оно не похоже на предмет, им обозначаемый (Б-Л. Пастернак: «Как непомерна разница меж именем и вещею!»). Словесные картины (изображения) в отличие от живописных, скульптурных, сценических, экранных являются невещественными . То есть в литературе присутствует изобразительность (предметность), но нет (96) прямой наглядности изображений. Обращаясь к видимой реальности, писатели в состоянии дать лишь ее косвенное, опосредованное воспроизведение. Литературой осваивается умопостигаемая целостность предметов и явлений, но не их чувственно воспринимаемый облик. Писатели обращаются к нашему воображению, а не впрямую к зрительному восприятию.
Невещественность словесной ткани предопределяет изобразительное богатство и разнообразие литературных произведений. Здесь, по словам Лессинга, образы «могут находиться один подле другого в чрезвычайном количестве и разнообразии, не покрываясь взаимно и не вредя друг другу, чего не может быть с реальными вещами или даже с их материальными воспроизведениями». Литература обладает безгранично широкими изобразительными (информативными, познавательными) возможностями, ибо посредством слова можно обозначить все, что находится в кругозоре человека. Об универсальности литературы говорилось неоднократно. Так, Гегель называл словесность «всеобщим искусством, способным в любой форме разрабатывать и высказывать любое содержание». По его мысли, литература распространяется на все, что «так или иначе интересует и занимает дух».
Будучи невещественными и лишенными наглядности, словесно-художественные образы вместе с тем живописуют вымышленную реальность и апеллируют к зрению читателя. Эту сторону литературных произведений называют словесной пластикой . Живописания посредством слов организуются более по законам воспоминания о виденном, нежели как непосредственное, мгновенное претворение зрительного восприятия. В этом отношении литература – своего рода зеркало «второй жизни» видимой реальности, а именно – ее пребывания в человеческом сознании. Словесными произведениями запечатлеваются в большей степени субъективные реакции на предметный мир, нежели сами предметы как непосредственно видимые.
Пластическому началу словесного искусства на протяжении многих веков придавалось едва ли не решающее значение. Со времен античности поэзию нередко называли «звучащей живописью» (а живопись –«немой поэзией»). Как своего рода «предживопись», в качестве сферы описаний видимого мира понималась поэзия классицистами XVII-XVIII вв. Один из теоретиков искусства начала XVIII столетия Кейлюс утверждал, что сила поэтического таланта определяется числом картин, которые поэт доставляет художнику, живописцу. Сходные мысли высказывались и в XX в. Так, М. Горький писал: «Литература (97) –это искусство пластического изображения посредством слова». Подобные суждения свидетельствуют об огромной значимости в художественной литературе картин видимой реальности.
Однако в литературных произведениях неотъемлемо важны и «непластические» начала образности: сфера психологии и мысли персонажей, лирических героев, повествователей, воплощающаяся в диалогах и монологах. С течением исторического времени именно эта сторона «предметности» словесного искусства все более выдвигалась на первый план, тесня традиционную пластику. В качестве преддверья XIX – XX столетий знаменательны суждения Лессинга, оспаривающие эстетику классицизма: «Поэтическая картина вовсе не должна непременно служить материалом для картины художника». И еще сильнее: «Внешняя, наружная оболочка» предметов «может быть для него (поэта. – В.Х .) разве лишь одним из ничтожнейших средств пробуждения в нас интереса к его образам». В этом духе (и еще резче!) порой высказывались и писатели нашего столетия. М. Цветаева считала, что поэзия – это «враг видимого», а И. Эренбург утверждал, что в эпоху кино «литературе остается мир незримый, то есть психологический».
Тем не менее «живописание словом» далеко себя не исчерпало. Об этом свидетельствуют произведения И.А. Бунина, В.В. Набокова, М.М. Пришвина, В.П. Астафьева, В.Г. Распутина. Картины видимой реальности в литературе конца XIX в. и XX столетия во многом изменились. На смену традиционным развернутым описаниям природы, интерьеров, наружности героев (чему отдали немалую дань, к примеру) И.А Гончаров и Э. Золя) пришли предельно компактные характеристики видимого, мельчайшие подробности, пространственно как бы приближенные к читателю, рассредоточенные в художественном тексте и, главное, психологизированные, подаваемые как чье-то зрительное впечатление, что, в частности, характерно для А.П. Чехова.
Литература как искусство слова. Речь как предмет изображения
Художественная литература – явление многоплановое. В ее составе выделимы две основные стороны. Первая – это вымышленная предметность, образы «внесловесной» действительности, о чем шла речь выше. Вторая – собственно речевые конструкции, словесные структуры. Двухаспектность литературных произведений дала ученым основание говорить о том, что художественная словесность совмещает (98) в себе два разных искусства: искусство вымысла (явленное главным образом в беллетристической прозе, сравнительно легко переводимой на другие языки) и искусство слова как таковое (определяющее облик поэзии, которая утрачивает в переводах едва ли не самое главное). На наш взгляд, вымысел и собственно словесное начало точнее было бы охарактеризовать не в качестве двух разных искусств, а как две нерасторжимые грани одного феномена: художественной словесности.
Собственно словесный аспект литературы, в свою очередь, двупланов. Речь здесь предстает, во-первых, как средство изображения (материальный носитель образности), как способ оценочного освещения внесловесной действительности; и, во-вторых, в качестве предмета изображения – кому-то принадлежащих и кого-то характеризующих высказываний. Литература, иначе говоря, способна воссоздать речевую деятельность людей, и это особенно резко отличает ее от всех иных видов искусства. Только в литературе человек предстает говорящим, чему придал принципиальное значение М.М. Бахтин: «Основная особенность литературы – язык здесь не только средство коммуникации и выражения-изображения, но и объект изображения». Ученый утверждал, что «литература не просто использование языка, а его художественное познание» и что «основная проблема ее изучения» – это «проблема взаимоотношений изображающей и изображаемой речи».
Как видно, образность литературного произведения двупланова и его текст составляет единство двух «нервущихся линий». Это, во-первых цепь словесных обозначений «внесловесной» реальности и, во-вторых, ряд кому-то принадлежащих (повествователю, лирическому герою, персонажам) высказываний, благодаря которым литература впрямую осваивает процессы мышления людей и их эмоции, широко запечатлевает их духовное (в том числе интеллектуальное) общение, не дано иным, «внесловесным» искусствам. В литературных произведениях нередки размышления героев на философские, социальные, нравственные, религиозные, исторические темы. Порой интеллектуальная сторона человеческой жизни здесь выдвигается на первый план (знаменитая древнеиндийская «Бхагавадгита», «Братья Карамазовы» Достоевского, «Волшебная гора» Т. Манна).
Осваивая человеческое сознание, художественная литература, по словам В.А. Грехнева, «укрупняет стихию мысли»: писателя «неотразимо притягивает мысль, но мысль, не охлажденная и не отрешенная (99) от переживания и оценки, а насквозь пронизанная ими. Не итоги ее явленные в объективно спокойных и стройных структурах логики, а ее личностный колорит, ее живая энергия – прежде всего это притягательно для художника слова там, где мысль становится предметом изображения».
Б. Литература и синтетические искусства
Художественная литература принадлежит к числу так называемых простых, или односоставных искусств, опирающихся на один материальный носитель образности (здесь это – письменное слово). Вместе с тем она тесными узами связана с искусствами синтетическими (многосоставными), соединяющими в себе несколько разных носителей образности (таковы архитектурные ансамбли, «вбирающие» в себя скульптуру и живопись; театр и киноискусство в их ведущих разновидностях); вокальная музыка и т.п.
Исторически ранние синтезы являли собой «сочетание ритмованных, орхестических (танцевальных. – В.Х.) движений с песней-музыкой и элементами слова». Но это было еще не собственно искусство, а синкретическое творчество (синкретизм – слитность, нерасчлененность, характеризующая первоначальное, неразвитое состояние чего-либо). Синкретическое творчество, на основе которого, как показал А.Н. Веселовский, впоследствии сформировалось словесное искусство (эпос, лирика, драма), имело форму обрядового хора и обладало мифологически-культовой и магической функцией. В обрядовом синкретизме отсутствовало разделение лиц действующих и воспринимающих. Все были и сотворцами, и участниками-исполнителями совершаемого действа. Хороводное «предыскусство» для архаических племен и ранних государств было ритуально обязательным (принудительным). По Платону, «петь и плясать должны решительно все, все государство целиком и притом всегда разнообразно, непрестанно и восторженно».
По мере упрочения художественного творчества как такового все большую роль обретали искусства односоставные. Безраздельное господство синтетических произведений не удовлетворило человечество, так как оно не создавало предпосылок для свободного и широкого проявления индивидуально-творческого импульса художника: каждый отдельный вид искусства в составе синтетических произведений оставался стесненным в своих возможностях. Не удивительно поэтому, что (100) многовековая история культуры сопряжена с неуклонной дифференциацией форм художественной деятельности.
Вместе с тем в XIX в. и в начале XX столетия неоднократно давала о себе знать и иная, противоположная тенденция: немецкие романтики (Новалис, Вакенродер), а позже Р. Вагнер, Вяч. Иванов, А.Н. Скрябин предприняли попытки вернуть искусство к изначальным синтезам. Так, Вагнер в книге «Опера и драма» расценивал отход от исторических ранних синтезов как грехопадение художества и ратовал за возвращение к ним. Он говорил об огромной разнице между «отдельными видами искусства», эгоистически разъединенными, ограниченными в своей обращенности лишь к воображению, –и «истинным искусством», адресованным «к чувственному организму во всей его полноте» и соединяющим в себе различные виды искусства. Такова в глазах Вагнера опера как высшая форма театрально-драматического творчества и искусства в целом.
Но подобные попытки радикальной перестройки художественного творчества успехом не увенчались: односоставные искусства остались неоспоримой ценностью художественной культуры и ее доминантой. В начале нашего века не без оснований говорилось, что «синтетические искания <...> выводят за границы не только отдельных искусств, но и искусства вообще», что идея повсеместного синтезирования вредна и являет собой дилетантский абсурд. Концепция вторичного синтезирования искусств была связана с утопическим стремлением вернуть человечество к подчиненности жизни обряду и ритуалу.
«Эмансипация» словесного искусства произошла как следствие его обращения к письменности (устная художественная словесность имеет синтетический характер, она неотделима от исполнения, т.е. актерского искусства, и, как, правило, связана с пением, т.е. с музыкой). Обретя облик литературы, словесное искусство превратилось в односоставное. При этом появление печатного станка в Западной Европе (XV в.), а затем и в других регионах обусловило перевес литературы над устной художественной словесностью. Но, получив самостоятельность и независимость, словесное искусство отнюдь не изолировало себя от иных форм художественной деятельности. По замечанию Ф. Шлегеля, «произведения великих поэтов нередко дышат духом смежных искусств».
Литература имеет две формы бытования: она существует и как (101) односоставное искусство (в виде произведений читаемых), и в качестве неоценимо важного компонента синтетических искусств. В наибольшей мере это относится к драматическим произведениям, которые по своей сути предназначены для театра. Но и другие роды литературы причастны синтезам искусств: лирика вступает в контакт с музыкой (песня, романс), выходя за рамки книжного бытования. Лирические произведения охотно интерпретируются актерами-чтецами и режиссерами (при создании сценических композиций). Повествовательная проза тоже находит себе дорогу на сцену и на экран. Да и сами книги нередко предстают как синтетические художественные произведения: в их составе значимы и написание букв (особенно в старых рукописных текстах, и орнаменты, и иллюстрации. Участвуя в художественных синтезах, литература дает иным видам искусства (прежде всего театру и кино) богатую пищу, оказываясь наиболее щедрым из них и выступая в роли дирижера искусств.
Место художественной словесности в ряду искусств. Литература и средства массовой коммуникации
В разные эпохи предпочтение отдавалось различным видам искусства. В античности наиболее влиятельна была скульптура; в составе эстетики Возрождения и XVII в. доминировал опыт живописи, которую теоретики обычно предпочитали поэзии; в русле этой традиции – трактат раннего французского просветителя Ж.-Б. Дюбо, полагавшего, что «власть Живописи над людьми более сильна, чем власть Поэзии».
Впоследствии (в XVIII, еще более – в XIX в.) на авансцену искусства выдвинулась литература, соответственно произошел сдвиг и в теории. Лессинг в своем «Лаокооне» в противовес традиционной точке зрения акцентировал преимущества поэзии перед живописью и скульптурой. По мысли Канта, «из всех искусств первое место удерживает за собой поэзия ». С еще большей энергией возвышал словесное искусство над всеми иными В.Г. Белинский, утверждающий, что поэзия есть «высший род искусства», что она «заключает в себе все элементы других искусств» и потому «представляет собою всю целость искусства». (102)
В эпоху романтизма роль лидера в мире искусства с поэзией делила музыка. Позже понимание музыки как высшей формы художественной деятельности и культуры как таковой (не без влияния Нищие) получило небывало широкое распространение, особенно в эстетике символистов. Именно музыка, по убеждению А.Н. Скрябина и его единомышленников, призвана сосредоточить вокруг себя все иные искусства, а в конечном счете – преобразить мир. Знаменательны слова А.А. Блока (1909): «Музыка потому самое совершенное из искусств, что она наиболее выражает и отражает замысел Зодчего <...> Музыка творит мир. Она есть духовное тело мира <...> Поэзия исчерпаема <...> так как ее атомы несовершенны – менее подвижны. Дойдя до предела своего, поэзия, вероятно, утонет в музыке».
Подобные суждения (как «литературоцентристские», так и «музыкоцентристские»), отражая сдвиги в художественной культуре XIX – начала XX вв., вместе с тем односторонни и уязвимы. В противовес иерархическому возвышению какого-то одного вида искусства над всеми иными теоретики нашего столетия подчеркивают равноправие художественной деятельности. Не случайно широко бытует словосочетание «семья муз».
XX век (особенно в его второй половине) ознаменовался серьезными и сдвигами в соотношениях между видами искусства. Возникли, упрочились и обрели влиятельность художественные формы, опирающиеся на новые средства массовой коммуникации: с письменным и печатным словом стали успешно соперничать устная речь, звучащая по радио и, главное, визуальная образность кинематографа и телеэкрана.
В связи с этим появились концепции, которые применительно к первой половине столетия правомерно называть «киноцентристскими», а ко второй – «телецентристскими». Практики и теоретики киноискусства неоднократно утверждали, что в прошлом слово имело гипертрофированное значение; а ныне люди благодаря кинофильмам учатся по-иному видеть мир; что человечество переходит от понятийно-словесной к визуальной, зрелищной культуре. Известный своими резкими, во многом парадоксальными суждениями теоретик телевидения М. Маклюэн (Канада) в своих книгах 60-х годов утверждал, что в XX в. произошла вторая коммуникативная революция (первой было изобретение печатного станка): благодаря телевидению, обладающему беспрецедентной информативной силой, возникает «мир всеобщей сиюминутности», и наша планета превращается в своего рода огромную деревню. Главное же, телевидение обретает небывалый идеологический авторитет: телеэкран властно навязывает зрительской массе тот (103) или иной взгляд на реальность. Если раньше позиция людей определялась традицией и их индивидуальными свойствами, а поэтому была устойчивой, то теперь, в эпоху телевидения, утверждает автор, личное самосознание устраняется: становится невозможным занимать определенную позицию дольше, чем на мгновение; человечество расстается с культурой индивидуального сознания и вступает (возвращается) в стадию «коллективной бессознательности», характерной для племенного строя. При этом, полагает Маклюэн, у книги нет будущности: привычка к чтению себя изживает, письменность обречена, ибо она слишком интеллектуальна для эпохи телевидения.
В суждениях Маклюэна много одностороннего, поверхностного и явно ошибочного (жизнь показывает, что слово, в том числе письменное, отнюдь не оттесняется на второй план, тем более – не устраняются по мере распространения и обогащения телекоммуникации). Но проблемы, поставленные канадским ученым, являются весьма серьезными: соотношения между визуальной и словесно-письменной коммуникацией сложны, а порой и конфликтны.
В противовес крайностям традиционного литературоцентризма и современного телецентризма правомерно сказать, что художественная словесность в наше время является первым среди равных друг другу искусств.
Своеобразное лидерство литературы в семье искусств, ясно ощутимое в XIX–XX вв., связано не столько с ее собственно эстетическими свойствами, сколько с ее познавательно-коммуникативными возможностями. Ведь слово – это всеобщая форма человеческого сознания и общения. И литературные произведения способны активно воздействовать на читателей даже в тех случаях, когда они не обладают яркостью и масштабностью в качестве эстетических ценностей.
Активность внеэстетических начал в литературном творчестве порой вызывала у теоретиков опасения. Так, Гегель полагал, что поэзии угрожают взрыв со сферой чувственно воспринимаемого и растворение в стихиях чисто духовных. В искусстве слова он усматривал разложение художественного творчества, его переход к философскому пониманию, религиозному представлению, прозе научного мышления. Но дальнейшее развитие литературы не подтвердило этих опасений. В своих лучших образцах литературное творчество органически соединяет верность принципам художественности не только с широким познанием и глубоким осмыслением жизни, но и с прямым присутствием обоб(104)щений автора. Мыслители XX в. утверждают, что поэзия относится к другим искусствам, как метафизика к науке, что она, будучи средоточием межличностного понимания, близка философии. При этом литература характеризуется как «материализация самосознания» и «память духа о себе самом». Выполнение литературой внехудожественных функций оказывается особенно существенным в моменты и периоды, когда социальные условия и политический строй неблагоприятны для общества. «У народа, лишенного общественной свободы, – писал А.И. Герцен, –литература –единственная трибуна, с высоты которой он заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести».
Ни в коей мере не притязая на то, чтобы встать над иными видами искусства и тем более их заменить, художественная литература, таким образом, занимает в культуре общества и человечества особое место как некое единство собственно искусства и интеллектуальной деятельности, сродной трудам философов, ученых-гуманитариев, публицистов. (105)
В других видах искусства и его приемы
Метод претворения литературных произведений
Школьный анализ литературного произведения строится на законах не только научного, но и художественного творчества . Здесь речь пойдет о творческих приемах претворения художественного текста в других видах искусства. Эти приемы позволяют выразить позицию читателя, формируют и развивают способности к образной конкретизации и образному обобщению, а потому они актуальны для начальной школы.
Словесное рисование (устное и письменное) - это описание образов или картин, возникших в сознании читателя при чтении литературного произведения . Словесная картина иначе называется словесной иллюстрацией .
Этот прием направлен прежде всего на развитие способности к конкретизации словесных образов (воображения). Кроме того, развивается речь ребенка и его логическое мышление. При словесном рисовании читатель должен, опираясь на словесные образы, созданные писателем, детализировать свое собственное видение в зрительной картине , которую он и воспроизводит, описывает устно или письменно.
При этом появляются две опасности : можно сбиться на прямой пересказ авторского текста, а при слишком активном непроизвольном воображении «забыть» об авторской картине и начать описывать свою собственную.
Это прием требует выполнения ряда операций: прочитать, представить, конкретизировать, подобрать точные слова и выражения для описания, логически выстроить свое высказывание. Кроме того, прием предполагает описание в статичной картине сложных отношений героев.
Этот прием направляет внимание детей на текст : они перечитывают отдельные его фрагменты, так как только смысловые и изобразительные стилистические детали помогут им прояснить словесные образы, уточнить их, представить то, что описывает автор, в подробностях. Ученик постепенно «входит» в мир произведения и начинает видеть его глазами автора или одного из персонажей (в зависимости от того, с чьей точки зрения воссоздается картина), т.е. присоединяется к действию, а значит, он сможет дополнить авторскую картину своими собственными деталями . Тогда результатом работы, в основе которой - анализ текста, станет не пересказ и не оторванное от авторского замысла описание, а творческая картина, адекватная авторскому замыслу, но более подробная и обязательно эмоционально-оценочная.
Обучение приему протекает в несколько этапов .
1. Рассматривание графических иллюстраций . Сначала учитель организует наблюдение за тем, как иллюстратор передает авторский замысел, что помогает художнику создать настроение, выразить свое отношение к героям. В процессе этой работы дети знакомятся с понятием «композиция картины», со значением цветов, колорита, линии. Эта работа может проводиться и на уроках изобразительного искусства, и на уроках внеклассного чтения.
2. Выбор из нескольких вариантов иллюстраций наиболее подходящей к рассматриваемому эпизоду произведения с мотивацией своего решения.
3. Коллективное иллюстрирование с помощью готовых фигурок заключается в расстановке персонажей (композиция картины), выбор их поз, выражений лиц.
4. Самостоятельное иллюстрирование понравившегося эпизода и устное описание того, что сам нарисовал. Этот прием можно усложнить, предложив детям описать иллюстрации, выполненные их одноклассниками.
5. Анализ иллюстраций, выполненных с явным отклонением от текста произведения . Детям предлагаются иллюстрации, в которых нарушена расстановка персонажей или других образов произведения, отсутствуют некоторые авторские детали или они заменены другими, нарушен колорит, искажены позы и выражения лиц персонажей и т. п. После рассматривания дети сравнивают свое восприятие текста с восприятием иллюстрации.
6. Коллективное устное рисование иллюстраций - жанровых сценок. На этом этапе дети выбирают цветовую гамму иллюстрации.
7. Самостоятельное графическое рисование пейзажа и его устное описание или описание пейзажа, выполненного художником.
8. Словесное устное рисование пейзажа по деталям текста.
9. Коллективное устное подробное описание героя в конкретном эпизоде (каким видишь героя: что происходит или произошло, настроение героя, его чувства, поза, волосы, выражение лица (глаза, губы), одежда, если это важно, и т.п.) Учитель вопросами помогает детям создать описание.
10. Коллективное и самостоятельное словесное устное рисование героя сначала в одной определенной ситуации, а позднее - в разных.
11. Самостоятельное словесное устное иллюстрирование и сопоставление созданной устной иллюстрации с графическими .
Естественно, что овладеть приемом словесного рисования можно лишь после того, как освоены элементарные умения анализировать иллюстрации к произведению. Однако в качестве пропедевтики уже на самых первых порах изучения литературных произведений целесообразно предлагать детям такие вопросы, как: «Каким ты представляешь себе героя ?», «Какой ты видишь обстановку действия?», «Что ты видишь, когда читаешь этот текст? » И т.п.
Примеры организации устного словесного рисования на уроках:
Фрагмент урока в I классе по сказке «Каша из топора »
Этап перечитывания текста и его анализа
- Прочитаем сказку до конца и понаблюдаем за тем, как действовал солдат. Составим план его действий.
Дети перечитывают сказку по частям, нумеруя карандашом события. Затем обсуждаются результаты работы, открываются заранее записанные на доске действия солдата : приметил топор; предложил сварить кашу из топора; попросил принести котел; топор вымыл, опустил в котел, налил воды и поставил на огонь; помешивал и попробовал; посетовал, что нет соли; посолил, попробовал, посетовал, что хорошо бы крупы добавить; добавил крупы, помешивал, попробовал, похвалил и посетовал, что хорошо бы масла добавить; добавил масла; стал кашу есть. Объединяем мелкие действия в более крупные: задумал обмануть старуху; готовит топор к варке и начинает его варить; помешивая и пробуя, одно за другим просит соли, крупы и масла; ест кашу .
Теперь понаблюдаем за тем, как вела себя старуха в каждый выделенный нами момент.
- Менялось ли ее настроение и поведение? С чем связаны эти изменения?
Предлагаем детям представить, какие иллюстрации можно сделать к этой сказке и описать солдата и старуху в каждый момент действия (устное словесное рисование).
Помогаем вопросами:
- На каком фоне происходит действие ? (Изба, обстановка в избе, печь, утварь и т.п.)
- Где стоит солдат, как он стоит, куда смотрит (на старуху, в котел, в сторону и т.п.), что делает в этот момент? Какое у него настроение? О чем он думает? Какое у него при этом выражение лица?
Предлагаем описать старуху из сказки «Каша из топора» в разные моменты действия. Помогаем аналогичными наводящими вопросами.
Затем обсуждаем иллюстрацию в хрестоматии (рис. 13 В.О.Аникин. «Каша из топора»).
- Можно ли определить, какой момент сказки изобразил художник В.О.Аникин? Что помогает (или, наоборот, мешает) это сделать?
Нажав на кнопку "Скачать архив", вы скачаете нужный вам файл совершенно бесплатно.
Перед скачиванием данного файла вспомните о тех хороших рефератах, контрольных, курсовых, дипломных работах, статьях и других документах, которые лежат невостребованными в вашем компьютере. Это ваш труд, он должен участвовать в развитии общества и приносить пользу людям. Найдите эти работы и отправьте в базу знаний.
Мы и все студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будем вам очень благодарны.
Чтобы скачать архив с документом, в поле, расположенное ниже, впишите пятизначное число и нажмите кнопку "Скачать архив"
Подобные документы
- формирование представления о разных стилях речи: речь деловаяи словесная картина;
- обучение использованию языковых средств с учётом задач и условий общения.
Аспекты культуры речи. Коммуникативный аспект культуры речи. Коммуникативные качества речи. Правильность речи как коммуникативное качество. Устранение речевых ошибок в приведенных предложениях. Лексическое значение и стилистическая окраска фразеологизмов.
контрольная работа , добавлен 18.06.2010
Стилистическая организация речи как система языковых элементов внутри литературного языка. Реализация cтилей в определенных формах и типах текстов. Совокупность лексических, грамматических и синтаксических особенностей письменной речи в различных жанрах.
реферат , добавлен 23.05.2009
Культура речи. Стили речи. Богатство русской речи. Вкус эпохи и мода. Слово, являясь это первоэлементом языка, играет многогранную роль в речи. Оно характеризует человека как личность, передает опыт поколений и меняется вместе с ними.
реферат , добавлен 12.10.2003
Функциональный стиль научно-технической речи как объект переводоведения. Прогресс науки и техники как фактор создания особого стиля речи. Грамматические особенности и лексические закономерности научной прозы. Терминология, тенденции ее развития.
курсовая работа , добавлен 31.10.2013
Выделение частей речи по семантическому принципу. Синтаксическая функция как возможная субституция в линейной речевой цепи. Классификации частей речи немецкого языка. Разделение слов на части речи как предварительный этап их грамматического описания.
реферат , добавлен 03.04.2010
Функциональные стили и смысловые типы современного русского литературного языка, возможность выразить различные оттенки и значения речи. Профессиональная и терминологическая лексика, культура научной и деловой речи, художественный характер описания.
контрольная работа , добавлен 19.02.2011
Основные условия выразительности речи. Фонетические средства выразительности. Благозвучие речи, выразительные возможности грамматики, лексики и фразеологии. Паралингвистические средства и функциональные стили в их отношении к выразительности речи.
Цели:
Учебник русского языка «К тайнам нашего языка», 2 класс, авторы М.С. Соловейчик, Н.С. Кузьменко.
ХОД УРОКА
1. Актуализация знаний
На доске открывается запись №1:
Из чащи леса показался лесной великан. Как он был красив на белом фоне березняка! Огромные рога. Ноги длинные, стройные. Сам весь бурый, а на ногах словно белые чулки натянуты.
– Прочитаем. Догадались, кто этот великан?
– Определите, как называется запись. (Текст)
– Докажите, что это текст. (Несколько
предложений, в которых говорится об одном и том
же и раскрывается общая мысль)
Открывается запись №2:
Лось – парнокопытное животное семейства оленей. Длина до 3м, высота до 2м. Вес от 200 до 500 кг. У самцов большие лопатообразные рога. У самок рога отсутствуют. Обитает в лесах Евразии и Северной Америки. Окраска бурая, на ногах белые полосы.
– Прочитаем. Просигнальте: текст или не текст. Докажите, что текст.
2. Выявление особенностей деловой речи и словесной картины
– Можно сказать, что в двух текстах говорится
об одном и том же?
– А одинаково ли рассказали о лосе в тексте №1 и
тексте №2? (По-разному.)
– Просигнальте: в каком тексте речь строгая,
деловая. А какая речь в тексте №1? (Эмоциональная.)
– Просигнальте: в каком тексте мы видим, как
автор относится к тому, о ком говорит. (В тексте
№1) Как относится автор к лосю? (Автор
восхищается животным.)
– А в тексте №2 можно понять, нравится ему лось
или не нравится? Зачем тогда автор создал текст
№2? (Чтобы сообщить нам точные научные сведения
о лосе. Рассказать о его внешнем виде, среде
обитания.)
– А с какой целью автор создал текст №1? (Чтобы
обратить наше внимание на красоту этого зверя, на
его величие. Автор словами рисует картину.)
– Какую картину вы увидели? (…) Появляется
иллюстрация (Лось на фоне березняка)
Итак, об одном и том же можно сказать
по-разному: можно сказать по-деловому (как
учёный), а можно словами рисовать.
3. Работа в группах
Учащимся предлагается таблица с пустыми ячейками и карточки.
Ваша задача – распределить, какие признаки характерны для деловой речи, а какие для картинной.
Проверка: на доске заполняется таблица.
4. Обучение использованию языковых средств с учётом задач и условий общения
– Будем использовать добытые нами знания о
речи.
– Перед вами две записи. Прочитаем.
Текст №1:
Вот и весна! Это заметно во всём. Земля заняла такое положение относительно Солнца, что стала получать больше тепла и света. Температура воздуха повысилась на несколько градусов. Раньше сугробы были мя.кие, как п.рина. А теперь они стали к.лючие, с корк.й. Небо синее – синее. На солнышке зв.нит капель. Всё радо весне. Я тоже ей очень рада.
Текст №2:
Март – первый месяц весны. Как прип.кает солнце! Снег п.с.рел и стал таять. П.т.кли ручьи. Я люблю весну!
– Что объединяет эти записи? (Это тексты. В
текстах говорится о первом месяце весны.)
– Автор текста №1 должен был словами
нарисовать
раннюю весну, а автор текста №2
должен был рассказать по-научному
о
первом весеннем месяце. Как вы считаете,
справились авторы с поставленными задачами? Нет
ли в текстах «лишних» предложений?
– Будем работать в парах
: в каждом
тексте найдите «лишние предложения» и, если
возможно, перенесите в другой текст.
Проверка: выясняется, какие предложения «лишние» и почему. В результате редактирования получаются следующие тексты:
Текст №1:
Вот и весна! Это заметно во всём. Как прип.кает солнце! Раньше сугробы были мя.кие, как п.рина. А теперь они стали к.лючие, с корк.й. Небо синее – синее. На солнышке зв.нит капель. Всё радо весне. Я тоже ей очень рада!
Текст №2:
Март – первый месяц весны. Земля заняла такое положение относительно Солнца, что стала получать больше тепла и света. Температура воздуха повысилась на несколько градусов. Снег п.с.рел и стал таять. П.т.кли ручьи.
5. Запишите отредактированные тексты, решая орфографические задачи
Проверка. Какие орфограммы? Какие действия выполнили, чтобы узнать нужные буквы?
(Учащиеся оценивают ответы одноклассников сигналами: согласен-не согласен)
6. Итог урока. Рефлексия
– Какие открытия вы сделали сегодня на уроке? (Говорить можно по-разному: по-деловому (как учёный) или рисовать словами.)
Заполните карточку.
– Сегодня на уроке было интересно…
– Сегодня на уроке было трудно…
– Могу себя похвалить…
Слова, как известно, обозначают общие свойства предметов и явлений. Искусство же всегда имеет дело с образами. Оно интересуется проявлением общего в и н-дивидуальном, т. е. миром неповторимо единичного.
Перед теоретиками литературы остро встает вопрос о тех возможностях, которые дает язык творчеству писателя. Решению этого вопроса посвятил свои работы известный русский филолог конца прошлого столетия А. А. Потебня. В книгах «Мысль и язык» и «Из записок по теории словесности» он утверждал, что художественное начало (по его терминологии - поэтическое) заложено в самом языке, в его непрестанном движении и развитии. Поэзия, по мысли Потебни, возникает там, где новое, неизвестное явление объясняется с помощью старого, уже известного, имеющего наименование. Например, ребенок, говоря, что по вечерам деревья засыпают, создает поэтический образ. Словесное искусство (поэзию) Потебня противопоставляет деловой «внехудожественной» речи (прозе), которая лишена образности. И в качестве главного свойства поэзии рассматривает многозначность слова, прежде всего его иносказательность. Потебня подчеркивает, что слова и обороты, употребленные в переносном значении, являются не просто украшением художественной речи, а самой сутью поэзии.
Учение Потебни пролило свет на важное свойство словесного искусства. Многозначность слова в художественном произведении - это один из главных источников образности. А вместе с тем образность речи писателя достигается не только переносами значений. Многие в высшей степени художественные произведения состоят исключительно из слов, употребленных в их прямом значении. Примером тому может послужить известное пушкин-
ское стихотворение «Я вас любил: любовь еще, быть может...», где иносказательность практически отсутствует.
Языковые конструкции, рассматриваемые изолированно от контекста, в подавляющем большинстве случаев лишены образности. Так, предложение Ноты уже лежали наготове, взятое само по себе, не несет образного начала: какие-то «вообще» ноты (то ли государственные документы, то ли бумаги с музыкальными знаками) лежали где-то (на письменном столе, или перед печатным станком/ или на пюпитре рояля, или в магазине), неизвестно кем и для чего приготовленные. Но то же предложение в определенном речевом контексте выступает как обозначение единичного факта.
Именно так обстоит дело в художественных произведениях. Самые простые по своей форме высказывания воспроизводят здесь неповторимо индивидуальные события, действия, переживания. Например, в первой главе повести Чехова «Ионыч» на фоне всего сказанного о семействе Туркиных суждение о лежавших наготове нотах обладает образностью: читатель узнает, что ноты лежали на рояле, за который сядет Котик, юная любительница музыки, и догадывается, что это ее родители положили их «наготове», чтобы непринужденнее и вместе с тем эффектнее продемонстрировать гостям талант дочери.
Приведенный пример убеждает в том, что словесная образность достигается не только применением каких-то особых средств языка (в частности, иносказаний), но и умелым подбором изобразительных деталей, которые могут обозначаться элементарно простыми речевыми средствами. Любые формы речи при установке говорящего или пишущего на воспроизведении единичных фактов могут стать образными.
Речь оказывается образной и в силу того, что она воссоздает облик самого говорящего. Так, философский термин «трансцендентальный», сам по себе лишенный образности, в устах Сатина («На дне» Горького) становится элементом его характеристики, средством воссоздания индивидуальности босяка, находящего горькую отраду в «умных» словах.
Образные возможности речи и определяют черты литературы как особого вида искусства.
Чем же отличается художественная речь от нехудожественной? Ответ на этот вопрос пытались дать ученые 20-х годов, связанные с традицией формальной школы. В. Шкловский в своих ранних работах и его единомышлен-
ники изучали преимущественно интонационно-синтаксическую, а еще более - фонетико-ритмическую структуры художественных текстов и говорили главным образом об их «мелодике» и «инструментовке». Литературное произведение они рассматривали как особого рода звуковую конструкцию. Обращение к «внешней форме» художественной речи, несомненно, сыграло положительную роль. В лучших работах литературоведов формальной школы содержатся важные обобщения о значимости звучания слов в поэзии (такова, например, книга Б. Эйхенбаума «Мелодика русского лирического стиха»).
Однако сторонники формальной школы, опираясь преимущественно на опыт и эстетические взгляды поэтов-футуристов, выдвинули неверную мысль о «самоценности» звуков в поэтическом произведении. Сближая поэзию с музыкой, оли утверждали, что звучание речи имеет эмоциональную выразительность, не зависящую от ее логического смысла.
Несколько позднее, уже в 20-е годы, появились работы, также написанные в традициях формальной школы, но ставящие проблемы художественной речи глубже и перспективнее. Б. Томашевский, Ю. Тынянов, В. Жирмунский отвергли концепцию футуристического «самовитого слова» и учение о поэзии как феномене чисто звуковом. Они стали рассматривать художественную речь как максимально выразительную и строго организованную. В обычной, обиходной речи, говорится в работе Б. Томашевского, «мы относимся небрежно к выбору и конструкции фраз, довольствуясь любой формой выражения, лишь бы быть понятыми. Само выражение временно, случайно; все внимание направлено на сообщение». В литературе же, по мысли Томашевского, «выражение в некоторой степени становится самоценным»: «Речь, в которой присутствует установка на выражение, называется художественной в отличие от обиходной практической, где этой установки нет» (93,9-10)".
Эти суждения нуждаются в критическом рассмотрении. Возражение вызывает, в частности, прямолинейность противопоставления речи художественной и обычной: обиходная речь далеко не всегда лишена выразительности и сознательной установки на нее. Общеизвестно, что в
" См. об этом также: Тезисы Пражского лингвистического кружка (раздел «Поэтический язык») //Пражский лингвистический кружок: Сб. ст. М. 1967. С. 28-32.
повседневном общении люди нередко стремятся к тому, чтобы их высказывания были яркими, образными, впечатляющими.
Однако в концепции художественной речи, выдвинутой формальной школой, есть существенное рациональное зерно. В художественном тексте средства выражения играют гораздо большую роль, нежели в обиходной речи. Писатель своим произведением не только информирует о том, что создано силой его воображения, не только «заражает» своими умонастроениями, но и эстетичес-к и воздействует на читателей. Поэтому важнейшей чертой художественной речи оказывается ее максимальная организованность. Каждый оттенок, каждый нюанс в настоящем литературно-художественном произведении выразителен и значим. Если «обычное» высказывание может быть переоформлено без ущерба для своего содержания (об одном и том же, как известно, можно сказать по-разному), то для художественного произведения ломка речевой ткани нередко оказывается губительной. Так, фраза Гоголя «Чуден Днепр при тихой погоде» потеряла бы свою художественную значимость не только в результате замены какого-либо слова синонимичным, но и вследствие перестановки слов.
В словесном искусстве важен тщательный отбор самых значимых, наиболее выразительных речевых оборотов. Все случайное и произвольное, все нейтральное, чем изобилует обычная речь, в литературно-художественном произведении сводится к минимуму, в идеале - к нулю.
При этом в литературе нередко применяются такие речевые формы, которые трудно, а то и невозможно себе представить вне искусства. Вряд ли, например, в обиходной речи можно вообразить что-либо подобное следующим стихотворным строкам А. Блока: «Шевелится страшная сказка и звездная дышит межа». Писатели порой достигают такой степени концентрации выразительных начал речи, что произведение самой словесной тканью «выдает» свою принадлежность к искусству. Происходит это при нагнетании иносказательных выражений, при обилии необычных, обладающих выразительностью синтаксических конструкций, главное же при обращении писателя к стихотворной речи.
Однако формальные отличия речи художественной от иных ее видов необязательны. Часто бывает, что словесно-художественные тексты неуклонно придерживаются лексики, семантики и синтаксиса обиходной речи -
устно-разговорной (диалог в реалистических романах) или письменной (проза в виде записей и дневников). Но и в тех случаях, когда художественная речь внешне тождественна «обычным» высказываниям, она обладает максимальной упорядоченностью и эстетическим совершенством.
«НЕВЕЩЕСТВЕННОСТЬ» СЛОВЕСНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ОБРАЗОВ
Художественная литература относится к тем видам искусства, которые принято называть изобразительными в отличие от экспрессивных. При этом литература принципиально отличается от других искусств, которым присуща изобразительность. Живописцы и скульпторы, актеры и режиссеры создают образы, обладающие наглядностью. Линии и краски в живописи, бронзовые, деревянные, мраморные фигуры скульптурных произведений, движения артистов в театральных спектаклях и кинофильмах непосредственно воздействуют на наши зрительные ощущения.
Не то в художественной литературе. Слова лишь ассоциативно связаны с тем, что они обозначают. Читая или слушая литературное произведение, мы не видим изображаемого, но силой нашего воображения как бы заново воссоздаем предметы и факты, о которых идет речь. Словесные образы лишены наглядности, они условны и невещественны, как выражался Лессинг в «Лаокооне». «Все другие искусства, - писал Чернышевский, - подобно живой действительности, действуют прямо на чувства, поэзия действует на фантазию...» (99, 63). И он отмечал, что, поскольку образы фантазии (т. е. воображения) бледнее и слабее непосредственно чувственных восприятий, поэзия по силе и ясности субъективного впечатления заметно уступает другим искусствам (99, 64). В наш век один из видных зарубежных теоретиков искусства Р. Ингарден говорил о неполноте и некоторой схематичности словесных изображений.
Отсутствие наглядности художественно-литературных образов, однако, компенсируется их особыми, специфическими возможностями. В отличие от живописца и скульптора писатель воссоздает не только те стороны действительности, которые могут быть восприняты зрительно, но и все то, что открывается слуху, осязанию, обонянию. Знаменательны в этом отношении помыслы Б. Пастернака
внести в стихи «дыханье роз, дыханье мяты, луга, осоку, сенокос, грозы раскаты».
Главное же, автор литературного произведения непосредственно ориентируется на «внечувственные» восприятия читателя: на его интеллектуальное воображение. Когда, например, мы читаем знаменитые стихи Лермонтова «И скучно и грустно, и некому руку подать в минуту душевной невзгоды...», то не испытываем потребность что-либо увидеть внутренним зрением, а непосредственно постигаем горестные размышления поэта.
Словесно-художественные образы запечатлевают, следовательно, не столько сами по себе предметы в их чувственно воспринимаемых свойствах, сколько реакции на действительность человеческого сознания, целостные субъективные восприятия.
Литературе противопоказаны обильная «регистрация» зрительно воспринимаемых частей предметов и обилие «вспомогательных» подробностей. Вместе с тем для писателя нежелательны и суммарные, тезисно-схематические обозначения при отсутствии деталей, штрихов, частностей. Отвлеченное «логизирование» (будь оно компактным, сжатым или громоздким, многословным) не способно дать подлинно художественного эффекта. Словесный текст отвечает требованиям искусства, если писателем найдены немногие яркие детали и подробности, воссоздающие предмет в целостности его облика. Только в этих случаях читатель в состоянии «дорисовать» в воображении обозначенное словами. При восприятии литературного произведения важная роль принадлежит ассоциациям представлений - всевозможным сопоставлениям предметов и явлений.
В ассоциациях читателя, вызываемых словесно-художественными образами, немало индивидуального и произвольного. И это одна из существенных черт литературы как искусства. Представления о наружности героев, их движениях, жестах, об обстановке действия у читателя субъективны в гораздо большей степени, чем у тех, кто осматривает живописные полотна и статуи или же находится в зрительном зале театра или кино. У каждого из нас свои Фауст, Татьяна Ларина, Андрей Болконский и т. п. Находясь во власти «магии» словесного искусства, погрузившись в мир прихотливо изменчивых представлений, вызванных текстом, читатель становится своего рода соучастником создания художественных образов.
Общение человека с «невещественными» образами про-
изведения осуществляется в любой житейской обстановке и «вписывается» в его повседневную жизнь гораздо легче, чем восприятие живописи и скульптуры, театра и киноискусства. Читатель сам избирает темп восприятия произведения. По ходу знакомства с романом, драмой или поэмой он порой вновь возвращается к уже знакомому тексту. Он выбирает моменты, когда ему следует, закрыв книгу, подумать о прочитанном или, напротив, сосредоточиться на чем-то другом. Словесный образ - это своего рода трамплин для сотворчества читателя, толчок для деятельности его воображения.
Словесное искусство, однако, неизменно сохраняет связи со сферой видимого. Литературное произведение являет собой своеобразный синтез образов, запечатлевающих «незримое» и «зримое». И художник слова часто бывает озабочен тем, чтобы у читателей и слушателей формировались яркие зрительные представления.
Так называемая словесная пластика была особенно важной в античной литературе. Не случайно древними мыслителями поэзия нередко характеризовалась как «живописание словом». Пластика сохранила свое значение и в литературе последующих эпох. Один из писателей начала XVIII в. говорил, что сила поэтического таланта определяется числом картин, которые поэт предоставляет художнику. «Я для каждой фразы ищу зрительный образ», - замечал Гёте. А Горький называл литературу «искусством пластического изображения посредством слова».
Вместе с тем сфера словесной пластики от эпохи к эпохе заметно сужалась. Литература со временем все решительнее отказывалась выступать в качестве живописания посредством слова. Знаменательны в этом отношении суждения Лессинга, что поэзия предпочитает живописным красотам неживописные. «Внешняя, наружная оболочка предметов... может быть... лишь одним из ничтожнейших средств пробуждения... интереса... к образам» (64, 96),- читаем в «Лаокооне». И далее: «Поэтическая картина вовсе не должна непременно служить материалом для картины художника» (64, 183). Эти суждения вполне согласуются с фактами последующего, в том числе и современного, литературного творчества. Тщательный анализ жизненных явлений и глубокий психологизм изображения человека обычно уводят писателей от традиционной словесной пластики в сферу того, что видимым не является.
Итак, отсутствие у словесных образов прямой зритель-
ной достоверности (наглядности), будучи их некоторой ограниченностью, вместе с тем раскрывает прред литературой широкие горизонты познания мира. Оперируя «невещественными» образами, писатели свободно осваивают те стороны жизни, которые не воплощены в зримом облике предметов.
©2015-2019 сайт
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-04-15
