Сергей довлатов как рассказчик. Жизненный путь Сергея Довлатова
Три повести Сергея Довлатова, входящие в сборник, как обычно,автобиографичны. Впрочем, "как обычно" - слова неподходящие. Довлатову естьо чем рассказать. То, что он пережил, и то, как он смог это передать,всегда впечатляет. Этот человек умеет говорить правду. Поверьте, это нелегко- сказать людям правду о жизни и о них самих без того, чтобы не вызвать уних чувство скуки, презрительную ухмылку или пожатие плечами.Три повести: "Зона", "Заповедник" и "Филиал" непрерывно удерживаютчитателя в своем пространстве, абсурдном и узнаваемом одновременно.Из всех достоинств прозы Довлатова, я бы пожалуй, выделил ее живость.Людей, которых можно встретить на страницах его повестей, можно встретить ив реальной жизни, несмотря на то, что заурядных среди них нет, и на то, чтопо жизни можно пожно ползти ползком, цепляясь за каждую мелочь, а книгиДовлатова не имеют скучных мест. В каждом персонаже Довлатов подмечаетчерты, делающие человека героем комедии или трагедии, или того и другоговместе. Он мастер иронии и великий писатель. И еще посредник. Своимталантом, точностью зарисовок, незабываемыми образами он дарит людямвзаимопонимание.
Он хотел отметить свой 50-летний юбилей книгой рассказов, в которой было бы собрано все лучшее, что он написал. То есть к 50 годам Довлатов осознавал себя законченным писателем.
Получается поразительная штука. Довлатов как никто выразил человека своего поколения, социального статуса и, извините, гендера. Аутсайдера; любимца женщин и мужчин, но лучше женщин; наблюдателя. Человека, инстинктивно недоверчивого ко всяческому пафосу. Пьющего и непутевого.
Довлатов не похож на Бабеля, их все-таки разделяет несколько десятилетий. Но, пожалуй, в русской литературе нет более схожих друг с другом писателей по их отношению к стилю, по яростной и мучительной работе над словом, как бы банально и пафосно это не звучало.
У Довлатова на читателя работает все: абзацы, отсутствие буквенных повторов в начале слов, помещающихся в одно предложение, многоточия. Способность в одно короткое предложение загнать несколько слоев смысла. И, разумеется, феерический юмор, где больше горечи, чем веселья. Что, собственно, и заставляло благодарных читателей заучивать довлатовские фразочки наизусть, как когда-то Ильфа и Петрова, но не привлекло к нему по-настоящему массового читателя. Довлатов - все-таки писатель для интеллигенции, реалии его рассказов ближе тем, кто жил в Советском Союзе в 1970-е или в эмиграции в 1980-е.
Эмигрантский период Сергея Довлатова интересен не только тем, что писатель обрел свободу, начал печататься, превратился в объект восхищения и почитания, а затем стал знаменитостью в позднем Советском Союзе. В Америке писатель раскрылся в еще одной своей ипостаси - журналистской и редакторской. Довлатов и был замечательным журналистом - в границах дозволенного в советской прессе. Но его газетные колонки и радиоскрипты 1980-х - та высота в русской журналистике, взять которую едва ли кому-нибудь удастся.
То, что не было опубликовано в СССР, было рассказано в бесчисленных пивных, редакционных курилках, зачитано на кухнях и подпольных выставках. Все его фразы, ювелирно построенные метафоры, искрометные диалоги с подтекстом – живы и по сей день.
черпал сюжеты из жизни огромной ложкой и переделывал все, что его окружало, в литературу
Аутсайдеры Довлатова - без всяких метафор - лишние в нашем цивилизованном мире существа. Они нелепы с точки зрения оприходованных здравым смыслом критериев и мнений. И все-таки они люди. Ничем не уступающие в этом звании своим интеллектуальным тургеневским предтечам.
Конечно, термин «лишние люди» в России традиционно относят к интеллигенции, лишенной возможности реализоваться в подавленной всяческими репрессиями стране. И у Довлатова его персонажи - в основном, представители богемного андерграунда, всякого рода не печатающиеся поэты-метафизики. Но у него есть и другие герои, из других общественных слоев - например, спившиеся колхозники или солдаты лагерной охраны. Довлатов увидел и показал, что лишними в коммунистической утопии оказались буквально все
Жизненный путь Сергея Довлатова3 сентября 1941 года в Уфе родилсяСергей Довлатов – известный прозаик, журналист, яркий представитель третьей волны русской эмиграции, один из наиболее читаемых современных русских писателей во всем мире. С 1944 жил в Ленинграде. Был отчислен со второго курса Ленинградского университета. Оказавшись в армии, Сергей Довлатов служил охранником в лагерях Коми АССР. После возвращения из армии работал корреспондентом в многотиражной газете Ленинградского кораблестроительного института «За кадры верфям», затем выехал в Эстонию, где сотрудничал в газетах «Советская Эстония», «Вечерний Таллинн». Писал рецензии для журналов «Нева» и «Звезда». Произведения Довлатова-прозаика не издавались в СССР. В 1978 Довлатов эмигрировал в Вену, затем переехал в США. Стал одним из создателей русскоязычной газеты «Новый американец», тираж которой достигал 11 тысяч экземпляров, с 1980 по 1982 был ее главным редактором. В Америке проза Довлатова получила широкое признание, публиковалась в известнейших американских газетах и журналах. Он стал вторым после В.Набокова русским писателем, печатавшимся в журнале «Нью-Йоркер». Через пять дней после смерти Довлатова в России была сдана в набор его книга Заповедник , ставшая первым значительным произведения писателя, изданным на родине.Основные произведения Довлатова: Зона (1964–1982), Невидимая книга (1978), Соло на ундервуде: Записные книжки (1980),Компромисс (1981),Заповедник (1983), Наши (1983),Марш одиноких (1985), Ремесло (1985),Чемодан (1986), Иностранка (1986), Не только Бродский (1988). Основа произведений ДовлатоваВ основе всех произведений Довлатова – факты и события из биографии писателя. Зона – записки лагерного надзирателя, которым Довлатов служил в армии. Компромисс – история эстонского периода жизни Довлатова, его впечатления от работы журналистом. Заповедник – претворенный в горькое и ироничное повествование опыт работы экскурсоводом в Пушкинских Горах.Наши – семейный эпос Довлатовых. Чемодан – книга о вывезенном за границу житейском скарбе, воспоминания о ленинградской юности. Ремесло – заметки «литературного неудачника». Однако книги Довлатова не документальны, созданный в них жанр писатель называл «псевдодокументалистикой». Цель Довлатова не документальность, а «ощущение реальности», узнаваемости описанных ситуаций в творчески созданном выразительном «документе». В своих новеллах Довлатов точно передает стиль жизни и мироощущение поколения 60-х годов, атмосферу богемных собраний на ленинградских и московских кухнях, абсурд советской действительности, мытарства русских эмигрантов в Америке. Свою позицию в литературе Довлатов определял как позицию рассказчика, избегая называть себя писателем: «Рассказчик говорит о том, как живут люди. Прозаик – о том, как должны жить люди. Писатель – о том, ради чего живут люди. Для Довлатова драгоценен сам процесс рассказывания – удовольствие от «некоторого количества текста». Отсюда декларируемое Довлатовым предпочтение литературы американской литературе русской, Фолкнера и Хемингуэя – Достоевскому и Толстому. Опираясь на традицию американской литературы, Довлатов объединял свои новеллы в циклы, в которых каждая отдельно взятая история, включаясь в целое, оставалась самостоятельной. Циклы могли дополняться, видоизменяться, расширяться, приобретать новые оттенки.Нравственный смысл произведений ДовлатоваНравственный смысл своих произведений Довлатов видел в восстановлении нормы. Изображая в своих произведениях случайное, произвольное и нелепое, Довлатов касался абсурдных ситуаций не из любви к абсурду. При всей нелепости окружающей действительности герой Довлатова не утрачивает чувства нормального, естественного, гармоничного. Писатель проделывает путь от усложненных крайностей, противоречий к однозначной простоте. Стремлением «восстановить норму» порожден стиль и язык Довлатова.Довлатов – писатель-минималист, мастер сверхкороткой формы: рассказа, бытовой зарисовки, анекдота, афоризма. Стилю Довлатова присущ лаконизм, внимание к художественной детали, живая разговорная интонация. Характеры героев, как правило, раскрываются в виртуозно построенных диалогах, которые в прозе Довлатова преобладают над драматическими коллизиями. Довлатов любил повторять: «Сложное в литературе доступнее простого». В Зоне , Заповеднике , Чемодане автор пытается вернуть слову утраченное им содержание. Позиция рассказчика вела Довлатова и к уходу от оценочности. Обладая беспощадным зрением, Довлатов избегал выносить приговор своим героям, давать этическую оценку человеческим поступкам и отношениям. В художественном мире Довлатова охранник и заключенный, злодей и праведник уравнены в правах. Главная эмоция рассказчика – снисходительность: Писательская манера ДовлатоваВ писательской манере Довлатова абсурдное и смешное, трагическое и комическое, ирония и юмор тесно переплетены. По словам литературоведа А.Арьева, художественная мысль Довлатова – «рассказать, как странно живут люди – то печально смеясь, то смешно печалясь». В первой книге – сборнике рассказов Зона – Довлатов разворачивал впечатляющую картину мира, охваченного жестокостью, абсурдом и насилием. «Мир, в который я попал, был ужасен. В этом мире дрались заточенными рашпилями, ели собак, покрывали лица татуировкой и насиловали коз. В этом мире убивали за пачку чая». Зона – записки тюремного надзирателя Алиханова, но, говоря о лагере, Довлатов порывает с лагерной темой, изображая «не зону и зеков, а жизнь и людей». Зона писалась тогда (1964), когда только что были опубликованы Колымские рассказы Шаламова и Один день Ивана Денисовича Солженицына, однако Довлатов избежал соблазна эксплуатировать экзотический жизненный материал. Акцент у Довлатова сделан не на воспроизведении чудовищных подробностей армейского и зековского быта, а на выявлении обычных жизненных пропорций добра и зла, горя и радости. Зона – модель мира, государства, человеческих отношений. В замкнутом пространстве усть-вымского лагпункта сгущаются, концентрируются обычные для человека и жизни в целом парадоксы и противоречия. В художественном мире Довлатова надзиратель – такая же жертва обстоятельств, как и заключенный. В противовес идейным моделям «каторжник-страдалец, охранник-злодей», «полицейский-герой, преступник-исчадие ада» Довлатов вычерчивал единую, уравнивающую шкалу: «По обе стороны запретки расстилался единый и бездушный мир. Мы говорили на одном приблатненном языке. Распевали одинаковые сентиментальные песни. Претерпевали одни и те же лишения… Мы были очень похожи и даже – взаимозаменяемы. Почти любой заключенный годился на роль охранника. Почти любой надзиратель заслуживал тюрьмы». В другой книге Довлатова – Заповедник – всевозрастающий абсурд подчеркнут символической многоплановостью названия. Пушкинский заповедник, в который главный герой Алиханов приезжает на заработки, – клетка для гения, эпицентр фальши, заповедник человеческих нравов, изолированная от остального мира «зона культурных людей», Мекка ссыльного поэта, ныне возведенного в кумиры и удостоившегося мемориала. Прототипом Алиханова в Заповеднике был избран Иосиф Бродский, пытавшийся получить в Михайловском место библиотекаря. В то же время, Алиханов – это и бывший надзиратель из Зоны, и сам Довлатов, переживающий мучительный кризис, и – в более широком смысле – всякий опальный талант. Своеобразное развитие получала в Заповеднике пушкинская тема. Безрадостный июнь Алиханова уподоблен болдинской осени Пушкина: вокруг «минное поле жизни», впереди – ответственное решение, нелады с властями, опала, семейные горести. Уравнивая в правах Пушкина и Алиханова, Довлатов напоминал о человеческом смысле гениальной пушкинской поэзии, подчеркивал трагикомичность ситуации – хранители пушкинского культа глухи к явлению живого таланта. Герою Довлатова близко пушкинское «невмешательство в нравственность», стремление не преодолевать, а осваивать жизнь. Пушкин в восприятии Довлатова – «гениальный маленький человек», который «высоко парил, но стал жертвой обычного земного чувства, дав повод Булгарину заметить: «Великий был человек, а пропал, как заяц». Пафос пушкинского творчества Довлатов видит в сочувствии движению жизни в целом: «Не монархист, не заговорщик, не христианин – он был только поэтом, гением, сочувствовал движению жизни в целом. Его литература выше нравственности. Она побеждает нравственность и даже заменяет ее. Его литература сродни молитве, природе…». В сборнике Компромисс , написанном об эстонском, журналистском периоде своей жизни, Довлатов – герой и автор – выбирает между лживым, но оптимистичным взглядом на мир и подлинной жизнью с ее абсурдом и ущербом. Приукрашенные журналистские материалы Довлатова не имеют ничего общего с действительностью, изображенной в комментариях к ним. Довлатов уводит читателя за кулисы, показывая, что скрывается за внешним благополучием газетных репортажей, обманчивым фасадом.Довлатов летописец эмиграцииВ Иностранке Довлатов начинает выступать как летописец эмиграции, изображая эмигрантское существование в ироническом ключе. 108 - я улица Квинса, изображенная в Иностранке , – галерея непроизвольных шаржей на русских эмигрантов. Ленинградской молодости писателя посвящен сборник Чемодан – история человека, не состоявшегося ни в одной профессии. Каждый рассказ в сборнике Чемодан – о важном жизненном событии, непростых обстоятельствах. Но во всех этих серьезных, а подчас и драматичных, ситуациях автор «собирает чемодан», который становится олицетворением его эмигрантской, кочевой жизни. В Чемодане вновь проявляет себя довлатовский отказ от глобализма: человеку дорога лишь та житейская мелочь, которую он способен «носить с собой».Завершение жизненного пути ДовлатоваУмер Сергей Довлатов24 августа 1990 в Нью-Йорке. В творчестве Довлатова – редкое, не характерное для русской словесности соединение гротескового мироощущения с отказом от моральных инвектив, выводов. В русской литературе ХХ века рассказы и повести писателя продолжают традицию изображения «маленького человека». Сегодня проза Довлатова переведена на основные европейские и японский языки. |
«Чемодан» Сергея Довлатова - это сборник литературных зарисовок, созданный автором в 1986-м году, в то время, когда он сам уже находился в эмиграции. В этом сборнике автор разбирает содержимое своего чемодана, окидывая мысленным взором всю свою жизнь на родине. Каждая вещь в чемодане - отдельная история, комичная и грустная одновременно, связанная с непростыми обстоятельствами и целыми пластами воспоминаний.
Многие поклонники творчества Довлатова говорят о том, что именно с «Чемодана» необходимо начинать знакомство с этим автором. Действительно, с самых первых строк это произведение увлекает читателя в круговорот воспоминаний, калейдоскоп лиц и событий, анекдотичных ситуаций и маленьких трагедий.
В каждом рассказе главный герой, который одновременно является и единственным рассказчиком и самим автором «Чемодана» знакомит читателя с той или иной вещью, проделавшей вместе с ним непростой путь за границу. Каждая из этих вещей может быть дорога только тем участком памяти, что просыпается при виде ее - автор сам, с горькой усмешкой дает понять, что кроме как для того, чтобы разжечь небольшой костер ностальгии, они ни на что не пригодны. Постепенно рассказывая о каждой из них, герой рассказывает и о своей жизни, становясь в конечном итоге близким другом читателю.
«Чемодан» - одно из тех произведений Довлатова, в котором наиболее ярко проявляется его способность писать иронично и легко, заставляя читателя улыбаться даже в самые грустные моменты. Несмотря на то, что сам Довлатов никогда не считал себя «настоящим писателем», в «Чемодане» четко виден именно писательский талант - автор держит внимание читателя, не отпускает его от себя ни на минуту, дает ему возможность не только провести время за безусловно интересным чтением, но и задуматься в том числе и о своей собственной жизни.
Для Довлатова «Чемодан» - это автобиографичное произведение. В этой книге он пишет в первую очередь о себе и о том, что происходило с ним до эмиграции. Несмотря на то, что порой судьба автора преподносила ему массу неприятных сюрпризов, Довлатов умудряется сохранять неиссякаемый оптимизм, который чувствуется в каждой строке и благодаря которому вся книга оставляет легкое, приятное впечатление. Возможно, именно поэтому «Чемодан» стал одним из самых популярных произведений автора - переведенное на ряд иностранных языков, оно привлекает внимание новых и новых представителей обширной читательской аудитории, причем многие из них не ограничиваются однократным прочтением книги, периодически возвращаясь к ней снова и снова.
Сочинение
Цикл “Наши” связан одновременно с традициями одесских произведений Бабеля и автобиографической прозы Искандера. Рассказы цикла посвящены близким родственникам автобиографического героя. Он рассказывает о своих дедах по линии отца и матери, о родителях, двоюродном брате, жене и дочери. История рода, проникнутая юмором и любовью, заканчивается рождением сына – ребенка с иностранным именем, увидевшего свет с Америке. “Это то, к чему пришла моя семья и наша родина”, – с печалью заключает автор.
Сюжет цикла “Чемодан” развивается по принципу реализованной метафоры: в чемодане, случайно обнаруженном в шкафу, герой находит вещи, вывезенные с родины, которые ему так и не пригодились. С каждой из вещей связана безуспешная попытка героя найти себе применение на родине. В результате рассказы о вещах складываются в историю неудавшейся, нереализованной жизни.
Случайным вещам из чемодана противопоставлена куртка Фернана Леже. Чемодан напоминает Довлатову о чемодане с рукописями Платонова, пропавшем в годы войны.
Цикл “Ремесло”, скептически названный автором “признаниями литературного неудачника”, представляет собой творческую биографию Довлатова. Время восстановило подлинные ценности и отбросило сомнения писателя в том, что его упрекнут, будто он “возомнил себя непризнанным гением”. Художник, которого обрекли на родине на “чувство безнадежной жизненной непригодности”, создал правдивую летопись литературной жизни эпохи застоя. Ее центральным героем у Довлатова выступает высоко ценимый и любимый им И. Бродский. Оставленный Довлатовым литературный портрет поэта является непревзойденным по точности и глубине содержания: “Бродский создал неслыханную модель поведения. Он жил не в пролетарском государстве, а в монастыре собственного духа. Он не боролся с режимом. Он его не замечал”.
Повесть С. Довлатова “Иностранка” была впервые опубликована в 1986 г. Она повествует о молодой женщине из “хорошей семьи”, у которой было счастливое детство. “Всем, у кого было счастливое детство, необходимо задумываться о расплате… Веселый нрав, здоровье, красота – чего мне это будет стоить?” – философски размышляет автор о судьбе своей героини. Ее “платой” становится любовь к человеку “с безнадежной фамилией Цехнови-цер”. Отдаленным результатом этой любви и стал ее отъезд в эмиграцию. Мария Татарович, одинокая русская женщина с ребенком, оказалась на сто восьмой улице Нью-Йорка и неожиданно для окружающих полюбила латиноамериканца Рафаэля Гонзалеса. Фоном к любовной повести в “Иностранке” служит жизнь русской колонии Нью-Йорка.
В повести “Филиал” тоже переплетаются две сюжетные линии: воспоминания о первой любви автобиографического героя и изображение его жизни в эмиграции, работы на радио “Третья волна”, взаимоотношений и течений внутри эмигрантской среды.
Довлатов прожил в Америке двенадцать лет. В 1990 г. он скоропостижно умер от сердечного приступа, не дождавшись издания своих произведений на родине. Первые книги его рассказов: “Чемодан”, “Зона”, “Рассказы” вышли к пятидесятилетию писателя, до которого он не дожил. Совсем недавно вышло в свет трехтомное собрание его прозы, стали появляться воспоминания и статьи о нем.
Довлатов создал своеобразный, точный, скупой и афористичный язык. Его стиль отличается изысканной простотой. Использование анекдотических ситуаций, жизненность тем делают его прозу увлекательным чтением. Популярность Довлатова со временем возрастает. Объясняется это и чувством, откровенно высказанным в цикле “Ремесло”: “Я люблю Америку… Благодарен Америке, но родина моя далеко. Нищая, голодная, безумная и спившаяся! Потерявшая, загубившая и отвергнувшая лучших своих сыновей!.. Родина – это мы сами… Все, что с нами было, – родина. И все, что было, – останется навсегда…” В критике высказывалось мнение, что Довлатов – художник мира, канувшего в прошлое. Но если наш мир – это мы сами, Сергей Довлатов навсегда останется летописцем нашего времени и нашим современником.
Отправными точками для художественного повествования Сергея Довлатова послужили произведения Солженицина и Шаламова («Письмо издателю»).
«Зона» писателя выстроена как философский очерк, развивающий идеи парадоксального современного миро устройства. «Зона» раскинулась по обе стороны лагерных заборов», «… лагерь представляет собой довольно точную модель государства. Причем именно Советского государства». В лагере имеется политический режим (правила внутреннего распорядка), народ (заключенные), милиция (охрана). Там есть партийный аппарат, культура, индустрия. Есть все, чему положено быть в государстве».
Мир довлатовской «зоны» был ужасен. В этом мире убивали за пачку чая. Но жизнь продолжалась. Более того, здесь сохранялись обычные жизненные пропорции. Соотношение добра и зла, горя и радости - оставалось неизменным.
Надзиратель Сергей Довлатов признает, что «советская тюрьма - одна из бесчисленных форм тирании. Одна из форм тоталитарного всеобщего насилия». Однако, тем жизненнее становится театр абсурда - кульминация произведения, где роли Ленина и Дзержинского исполняют опасный рецидивист Гурин и осужденный Цуриков по прозвищу Мотыль.
Складывается ощущение, что художественный текст автора соткан из органумов и диафоний, т.е. двухголосий, мира «воли» и мира зоны», которые по сути ничем не отличаются. Вот одна наиболее яркая:
«Рисуешь на скале бизона - получаешь вечером жаркое». Автор проводит аналогию с лагерной живописью («лагерные портреты необычайно комплиментарны»). «На воле так изображают крупных партийных деятелей» - пишет Довлатов. Согласимся, что между «формулой бизона» и современной масс-медиа можно уверено ставить знак равенства.
Но есть красота и в лагерной жизни. Одно из восхитительных украшений - затейливый, картинно живописный, орнаментальный и щеголеватый язык. Лагерная речь помогает выжить героям Довлатова.
Лагерный монолог здесь - это законченный театральный спектакль. Это балаган, яркая, вызывающая и свободная творческая акция (Д.С.Лихачев).
Речь бывалого лагерника заменяет ему все привычные гражданские украшения. А именно - прическу, заграничный костюм, ботинки, галстук и очки. Более того - деньги, положение в обществе, награды и регалии. Хорошая лагерная речь является в лагере преимуществом такого же масштаба, как физическая сила. Хороший рассказчик на лесоповале значит гораздо больше, чем хороший писатель в Москве.
В лагере еще жива форма словесного поединка: «Что там у вас за дела? Поганку к юбилею заворачиваете?». Автор часто наблюдал эти бои - с разминкой, притворной апатией и внезапными фейерверками убийственного красноречия. С отточенными формулировками на уровне Крылова и Лафонтена:
«Волк и меченых берет…»
В лагере не клянутся родными и близкими. тут не услышишь божбы и многословный заверений. тут говорят:
Клянусь свободой!
Кстати о свободе. Исповедуя свой кодекс чести, герой Довлатова также может оказаться свободным за решеткой, как, например, рецидивист Кунцов (двойник Алиханова).
«Год назад… Фидель за какую-то провинность остановил этап. Сняв предохранитель, загнал колонну в ледяную речку. Зеки стояли молча, понимая, как опасен шестизарядный АКМ в руках неврастеника и труса.
Глава 1. Семейный роман в русской литературе.11
1. „Анна Каренина" Л. Толстого: "мысль семейная" и нравственные понятия.12 -
2. „Семья" Н. Федоровой: семья и чуждый мир.31-
3. „Времена года" В. Пановой: семья и советский социум.55
Глава 2. „Наши" и традиция семейного романа.79 -
1-1. Книга „Наши": герои и структура.81
1-2. Книга „Наши": герои и прототипы.104
2. Книга „Наши": социальный и исторический контекст.125 -
3. Книга „Наши": проблемы стиля. 140
Введение диссертации (часть автореферата) на тему "Книга С.Д. Довлатова "Наши" и традиция семейного романа"
Всё интересуются, что там будет после смерти? После смерти начинается - история»1 (4:242).
Это - последняя фраза Сергея Довлатова в его последних v. предсмертных «Записных книжках» (Нью-Йорк, 1990), подготовленных автором к своему пятидесятилетнему юбилею наряду со сборником пятнадцати лучших произведений под названием «Рассказы»2.
Довлатовской "истории" уже больше четверти века. За это, в общем, короткое время ситуация не печатавшегося советского автора полностью изменилась. Рассказы, отвергавшиеся советскими редакциями, ставшие причиной авторских страданий, превратились в любимую читателем современную классику. Они издаются как в отдельных сборниках, так и в собрании сочинений Сергея Довлатова, переизданном несколько раз из-за большого спроса среди читательской аудитории3.
Сейчас уже трудно представить, как переживал автор отсутствие публикаций. Сегодня опубликованы практически все произведения Сергея
1 Довлатов С. Собрание сочинений: В 4-х т. / Сост. А. Арьев. Т. 4. СПб., 2003. С. 242. Далее ссылки на это издание даются в нашем тексте с указанием тома и страницы на скобках.
2 Эти юбилейные "рассказы" перепечатаны в сборнике «Последняя книга» (СПб., 2001).
3 Впервые собрание сочинений Сергея Довлатова вышло в свет в 1993 году в трех томах с обложкой Александра Флоренского, на ней Довлатов изображен с его любимой собакой. Потом в собрание добавили несколько ранних рассказов, интервью и выступлений автора, и в итоге получилось четыре тома - с фотографиями Довлатова разных лет на обложках (2003). В последнем собрании (2005) изменился только внешний вид - более солидная обложка кирпичного цвета без всяких украшений только с именем автора.
4 См. Довлатов С. Речь без повода. или Колонки редактора. M., 2006.
Подобная популярность, поздно пришедшая к покойному автору, дополняется торжественными церемониями: открытием мемориальной доски - сначала в 2003 году в Таллинне на улице Вабрику (дом 41), где автор провел несколько лет (1972-1975), затем в 2007 году в Санкт-Петербурге на улице Рубинштейна (дом 23), где он прожил практически все советские годы. Усиливается и исследовательский интерес к творчеству Сергея
Довлатова. Первыми публикации о нем (еще при жизни автора) были i i рецензии на довлатовскую прозу, опубликованные в зарубежных изданиях. О книгах Довлатова заинтересованно писали не только русские эмигрантские (П. Вайль, А. Генис, Г. Владимов, И. Серман, М. Таранов и др.), но и американские (У. Гудман, А. Каррикер, К. Розенберг, С. Рута, Ф. Уильяме, Д. Уолтон, Г. Фили, Д. Финне, Э. Хоффман и др.) критики. Однако они преимущественно уделяли внимание содержанию книг, почти не обращаясь к специфической поэтике автора. Подобный идеологический акцент особенно заметен среди американских критиков6. t
Воспоминания близких, появившиеся после смерти автора (большинство этих людей занимается творческой или литературоведческой деятельностью), постепенно дополняются материалами, способствующими пониманию творческого мира Довлатова7. Хорошим примером этого может
5 См. Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999; Сергей Довлатов, Игорь Ефимов. Эпистолярный роман. М., 2001; Сергей Довлатов. Сквозь джунгли безумной жизни. СПб., 2003; и несколько номеров журнала «Звезда» разных лет (в том числе, 2006 -№ 9; 2008 -№ 1).
6 См. Последняя книга. С. 569-597.
7 См. мемуарные статьи: Арьев А. Синеглазая мишень, Бродский И. О Серёже Довлатове, Вайль П. Без Довлатова, Вольф С. Чем я обязан Довлатову, Губин В. Наедине со светом, Зверев А. Записки случайного постояльца, Кривулин В. Поэзия и анекдот, Лосев Л. Русские писатель Сергей Довлатов, Найман А. Персонажи в поисках автора, Попов В. Кровь - единственные чернила, Рохлин Б. Кто отражается в зеркале, Скульская Е. Большой человек в маленьком городе, Смирнов И. Довлатов в поисках роли, Уфлянд В. Утром на «вы», вечером на «ты» (Последняя книга. С. 283-446); Бланк-Мечик К. У тебя будет красное платье., служить монография Александра Гениса «Довлатов и окрестности» (М., 1999: 2 изд. - М., 2004). Отталкиваясь от воспоминаний о писателе (они познакомились в Нью-Йорке и вместе работали в еженедельной газете «Новый американец»), Генис пытается понять художественную технику и своеобразную поэтику Довлатова, затрагивая разные дискуссионные проблемы творчества.
Первое чисто литературоведческое исследование о творчестве Сергея
Довлатова - монография Игоря Сухих «Сергей Довлатов: время, место, судьба» (Санкт-Петербург) - появилось в 1996 году. Эта книга послужила стимулом "для научного изучения поэтики Сергея Довлатова, развеяв многие мифы, сопровождавшие прозу Довлатова. В рецензии на второе издание монографии (2006) И. Булкина подчеркивает, что работа Сухих остается актуальной, поскольку он «поднимал все те же вопросы и пытался если не вполне ответить на них, то по возможности объяснить и откомментировать некоторые очевидные вещи и перевести разговор из сферы биографической в о сферу стилистическую и историко-литературную» .
Помимо этой книги за последнее десятилетие появились (и появляются) интересные статьи9, учебные пособия 10 , диссертации 11 и
12 доклады о Довлатове и на международных и российских конференциях.
Новохацкая Н. Триптих, Шкляринский А. Сто слепящих фотографий (О Довлатове. Статьи, рецензии, воспоминания. Нью-Йорк-Тверь, 2001. С. 169-222.).
См. также мемуарные монографии: Рейн Е. Мне скучно без Довлатова. СПб., 1997; Пекуровская А. Когда случилось петь С.Д. и мне. СПб., 2001; Соловьев В., Клепикова Е. Довлатов вверх ногами. М., 2001; Ерхов В. Сергей Довлатов и его герои. Казань, 2002; Штерн Л. Довлатов, добрый мой приятель. СПб., 2005; Алейников В. Довлатов и другие. М., 2006.
8 Булкина И. Сухих И.Н. Сергей Довлатов: время, место, судьба // Новое литературное обозрение. 2007. № 88. С. 425-426.
9 См. Звезда. 1994. № 3 (номер целиком посвящен С. Довлатову); Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба; О Довлатове; Последняя книга (С. 449-550.).
В нашем исследовании творчество Сергея Довлатова рассмотрено в историческом и сопоставительно-сравнительном аспекте. По мере того, как к поэтике автора применяются разнообразные подходы, выявляется традиционность поэтики Довлатова (в основном, как уже было сказано выше, в стилистическом и жанровом аспектах). Однако до сих пор не существует подробного анализа текстов Довлатова в сопоставлении с конкретными произведениями других русских писателей разных эпох. Этим объясняется выбор метода диссертации. Исторический и сопоставительно-сравнительный метод в нашем исследовании дает понятие не только о связях творчества Сергея Довлатова с традициями русской литературы, но также о месте автора в современной литературе и особенностях его книг.
Выбор произведений, сопоставляемых с книгой Сергея Довлатова, очень важен. Неточный выбор ведет к тому, что ничего нового, интересного сравнение не даст, но, напротив, даже приведет к неверным толкованиям.
10 Ланин Б.А. Проза русской эмиграции (третья волна). М., 1997; Русская литература XX века: В 2-х т. / Под. ред. Л.П. Кременцова. М., 2003; Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. Современная русская литература. 195090-е годы: В 2-х т. М., 2006; Литература русского зарубежья (1920-1990) / Под. общ. ред. А.И. Смирновой. М., 20Об; Черняк М.А. Современная русская литература. М., 2008.
11 Букирева Т. Аспекты языковой игры: аномальность и парадоксальность языковой личности С. Довлатова. Краснодар, 2000; Филатова В. Авторизация предложения в художественном тексте: (на материале творчества Сергея Довлатова). Нижний Новгород, 2000; Богданова Е. Лексические приметы дискурса власти и дискурса личности в произведениях С. Довлатова. СПб., 2001; Власова 10. Жанровое своеобразие прозы С. Довлатова. М., 2001; Воронцова-Маралина А. Проза Сергея Довлатова: Поэтика цикла. М., 2004; Дочева К. Идентификация личности героя в творчестве Сергея Довлатова. Орел, 2004; Матвеева И. Культурный и образный мир языка писателя: На материале произведений Сергея Довлатова. Орел, 2004; Вашукова М. Особенности восприятия и анализа философско-юмористической прозы 60 - 90-х гг. XX века в 11 классе: (на примере произведений С. Довлатова и Ф. Искандера). М., 2005; Вейсман И. Ленинградский текст Сергея Довлатова. Саратов, 2005; Бирюкова О. Семантико-прагматические функции и стилистические возможности частиц в художественном тексте: (на материале прозы С. Довлатова). Владивосток, 2007; Добразракова Г. Пушкинский миф в творчестве Сергея Довлатова. Самара, 2007; Плотникова А. Традиции русской классической литературы в творчестве С.Д. Довлатова. М., 2008.
Чтобы избежать подобных ошибок, данное исследование, в первую очередь, ограничено объектом сопоставления. Предметом исследования стала семейная хроника «Наши», одно из главных произведений Сергея Довлатова. Естественно, другие, сопоставляемые с этой хроникой, произведения относятся к жанру семейного романа.
Что такое семейный роман? В нем какова особенность? П. А. Николаев в своем словаре по литературоведению пытается определить "семейный роман" таким образом: «Роман иногда называют эпосом частной жизни. По логике такого определения роман должен был сформироваться и в том его варианте, когда частная жизнь представала в особом, сублимированном качестве. "А что может быть концентрированнее, сублимированнее той формы частной жизни, которая называется семьей? Отсюда и особый тип романа - семейный. Здесь нужно вести речь не об определенных сторонах семейных отношений, а именно о специфическом жанровом явлении, называемом семейным романом»13.
На самом деле, одним словом определить "семейный роман" - трудно. Если применить тематический подход (это «роман о семье»), то почти все произведения прямо или косвенно можно связать с этим жанром. Американская исследовательница Анне Хруска выделяет три черты семейного романа на примере романа Льва Толстого «Анна Каренина»: «What, exactly, is a family novel? Actually, there"s not much of a critical consensus on what the term means. <.> As a general rule, a family novel is a novel that does at least one of three things. First, it questions what a family is. It also usually looks at how relationships work within a family. And finally, a family
13 Николаев П. Словарь по литературоведению, http://nature.web.ru/litcra/12.11 .html novel tends to address the idea of family as port of the social world. (Что такое, в точности, семейный роман? На самом деле, существует не много положительных определений этого термина. <.> Как правило, семейный роман характеризуется, по крайней мере, одной из трех вещей. Во-первых, это вопрос о природе семьи. Кроме того, это рассмотрение взаимоотношений в семье. И, наконец, семейный роман посвящен идее семьи как части общества)»14. В связи с этим надо отметить, что все три признака в семейном романе, как правило, существуют не отдельно, а неотъемлемо друг от друга.
Наше исследование отталкивается от последнего абзаца книги Сергея Довлатова «Наши»: «Перед вами - история моего семейства. Надеюсь, она достаточно заурядна. <.> Это то, к чему пришла моя семья и наша родина» (2:380). Главная задача Довлатова в этой книге - представить отношения личности и общества через историю одной семьи - совпадает с определением семейного романа в данном исследовании.
Опорными точками жанра избраны произведения разных эпох. Среди романов XIX века, посвященных отношениям семьи и общества, в первую очередь, вспоминается «Анна Каренина» Льва Толстого, один из величайших мировых шедевров. О ней писали многие выдающиеся литературоведы (и мировые писатели), и до сих пор роман Толстого находится в центре внимания исследователей разных областей.
Однако чаще всего привлекал внимание не жанр, а образ Константина Левина как воплощение графа Толстого. Подобная склонность исследователей объясняется тем, что «Анну Каренину» понимают либо как
14 Хруска A. (Hruska Anne) The many faces of Anna Karcnina. Calling the family into question. http://wwvv.oprah.com/article/oprahsbookcliib/anna genre a/4 социальный роман, изображающий светское общество 1870-х годов, либо, наоборот, как "антисоциальный", религиозно-философский роман, основанный на религии и морали позднего Толстого. Эти противоположные толкования основаны в одном фундаменте: приобретающей все большее значение сюжетной линии Константина Левина.
Наше исследование обращает особое внимание на первоначальный замысел автора (роман о неверной жене и каре за семейную измену), на ядро семейного романа в сложной структуре книги.
Другая (может быть, более важная) причина выбора романа Толстого «Анна Каренина» объясняется принципом контраста: семейный "роман" "рассказчика" Довлатова принципиально отличается от такого же романа "писателя" Толстого как композиционно, так и стилистически. Однако, несмотря на противоположность поэтики обоих авторов, главная идея их произведений во многом совпадает. Эти два художника видели в семье личность человека и историю человечества на фоне светского общества 1870-х годов и советского общества 1970-х годов.
В данном исследовании избраны для сопоставления еще два романа, где изображается жизнь русской семьи на фоне важных событий XX века. Эти "промежуточные" романы - «Семья» Нины Федоровой и «Времена года» Веры Пановой - оказываются дополнительными звеньями между произведениями Льва Толстого и Сергея Довлатова. Кроме того, в отличие от романа «Анна Каренина», которого посвящены бесчисленные публикации, исследования этих двух произведений почти отсутствуют. Попытка анализа художественных текстов двух талантливых писательниц в контексте традиции семейного романа также является научной новизной данного исследования.
Роман Федоровой «Семья» - это история русской семьи, живущей в Китае накануне второй мировой войны. Он был написан на английском языке и опубликован в Америке в 1940 году. Любопытно, что в отличие от Сергея Довлатова, эмигранта "третьей волны" автор этого романа - эмигрант "второй волны" - покинул Родину невольно. В таком биографическом контексте роман Федоровой естественно - апология семьи.
Роман «Времена года», написанный в 1953 году лауреатом Сталинской премии Верой Пановой, изображается две советские семьи после Второй мировой войны. Он интересен еще и потому, что между ним и довлатовской книгой возможна контактная связь. Довлатов какое-то время был литературным секретарем Веры Пановой.
Анализу трех указанных семейных романов посвящена первая глава нашего исследования. Во второй главе рассмотрена книга Сергея Довлатова «Наши», с опорой на наиболее актуальные проблемы авторской поэтики (проблема прототипов, проблема жанра). В заключении подводятся итоги исследования.
Предпринятая работа позволяет более глубоко понять поэтику Сергея Довлатова, сочетание в ней традиционных и новаторских элементов.
В приложении впервые предпринята попытка реального комментария к довлатовской книге «Наши».
Заключение диссертации по теме "Русская литература", Ким Хен Чон
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, мы попытались ответить на вопросы: почему Довлатов взялся за семейную летопись и почему он написал ее фрагментарно в довольно коротком объеме? В этих вопросах заключается суть нашего исследования. Они позволяют нам глубже постичь образ самого писателя Сергея Довлатова и проникнуть в его творческий мир.
В нашем исследовании понятие "семья" таково: семья представляет собой не только личное соединение двух людей, но и самую минимальную единицу общества, и потому любые проблемы в семье, вплоть до самой мелкой, неизбежно являются проблемами всего общества. В ракурсе этой противоречивости многие писатели рассматривали и рассматривают ныне в своих произведениях тему "семьи". Для Сергея Довлатова, в том числе, семья равна "государству".
Для того, чтобы выявить соотношения книги Довлатова «Наши» с традицией русского семейного романа и понять ее как современное семейное произведение, в данном исследовании были избраны три русских семейных романа разных эпох - имперского, эмигрантского и советского времени. Они используются в качестве типологических аналогий к довлатовской книге (хотя несомненно его знакомство с «Анной Карениной» и «Временами года»).
Обратимся к выводам, полученным при анализе четырех романов, хотя о них в известной степени уже было упомянуто во второй главе данного исследования.
Замысел первоначального варианта романа Льва Толстого «Анна Каренина» связан с семейным мотивом «прелюбодеяния». Автор с нравственной точки зрения поставил такой вопрос: имеет ли право общество осудить "дурной поступок" светской дамы? Ответ дается уже в евангельском эпиграфе: «Мне отмщение, и аз воздам». То есть, судить человека за любой его поступок - это дело не человека, а Бога. Правда, что этот первоначальный вариант не был реализован, и затем он усложнился в завершенной структуре романа.
Однако нельзя забывать, что Толстой и позднее не думал о замене первоначального заглавия и религиозного эпиграфа: «. Я (Л. Н. Толстой в 1907 году. - К.Х.) должен повторить, что я выбрал этот эпиграф просто, как я уже объяснил, чтобы выразить ту мысль, что то дурное, что совершает человек, имеет своим последствием все то горькое, что идет не от людей, а от s бога и что испытала на себе и Анна Каренина. Да, я помню, что именно это я
98 хотел выразить» .
Главным конфликтом в романе Толстого «Анна Каренина» оказывается столкновение светского общества (в том числе светской семьи, где нет домашнего очага, даже нет фундамента семьи - семейной традиции), и его противника (Константин Левин) или обличительницы (Анна Каренина). Однако эти два главных лица не выполнили свою задачу - создать идеальную семью. Анна покончила жизнь самоубийством, а Левин, который крепко верил в то, что семья дает не только счастье, но и утешение нравственного беспокойства, не мог окончить свое духовое скитание, стоя на краю жизни и смерти.
98 Вересаев В. Лев Толстой //Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. Т. 2. М., 1978. С. 294.
В романе Нины Федоровой «Семья», наоборот, удалось представить перед нами идеальную семью, поскольку задача писательницы-изгнанницы заключалась в защите семейных ценностей от ужасного мирового катаклизма. Для решения этой задачи Федорова обращает внимание на изображение русской семьи, изгнанной в Китай, которую объединяют крепкий домашний очаг и семейная традиция (вечерний чай и молитва перед единственной увезенной с Родины семейной иконой). Чем ближе хаос, тем крепче семейные отношения.
Более того, в эту бедную семью, управляемую бабушкой (а потом матерью) из-за отсутствия мужчин (бабушкин муж погиб в первой мировой войне, ее сыновья - в гражданской войне, а третье поколение уходит из семьи), приходят люди разнообразные по национальности и по социальному положению, испытывающие душевную боль из-за мирового катаклизма.
Роман «Семья» - это не апология этой русской семьи, а апология семьи как высшей ценности. Благодаря эпилогу, где речь идет о многочисленной китайской семье, переселенной в дом, где жила русская семья, конкретная семейная история превращается в общечеловеческую историю. Поэтому большинство персонажей имеют родовые имена (Семья, Бабушка, Мать и др.), которые постоянно пишутся с заглавной буквы.
Вера Панова в романе «Времена года» поставила две задачи - изображение строительства советского города и нравственного поведения человека как достойного советского гражданина. В этом романе две главные семьи имеют "полный комплект" членов семьи (отец и мать, сын и дочь), и привлекательные семейные традиции, и теплый домашний очаг.
Однако, несмотря на то, что в романе Пановой все время утверждается значимость семьи, ее изображение подчиняется идеологическим критериям.
Если семья (или отдельный ее член) оказывается вне идеологии, то она рано или поздно обречена. Таким образом, роман «Времена года» посвящены не апологии семьи, а апологии идеологии советского социума.
В книге Сергея Довлатова «Невидимая газета» приводится отрывок из письма ленинградских друзей к эмигранту-повествователю: «Твоя эмиграция - не частное дело. Иначе ты не писатель, а квартиросъемщик. <.> Ты вырвался, чтобы рассказать о нас и о своем прошлом. <.> Ты ехал не за джинсами и не за подержанной автомашиной. Ты ехал - рассказать. Так помни же о нас. <.> Не бывать тебе американцем. И не уйти от своего прошлого. Это кажется, что тебе окружают небоскребы. Тебя окружает прошлое» (3:162, 163).
В этом духе Довлатов, наверное, и видел свою задачу, представляя перед нами (читателями) "заурядную" историю одной русской семьи в книге «Наши».
В тринадцати ее главах рассказывается о ярких (и смешных и трогательных) эпизодах каждого члена большой семьи. Поэтому герой каждой главы не только представляет собой самостоятельный персонаж, но и оказывается тесно связанным с другими действующими лицами этого произведения. В итоге личная биография членов семьи, состоящей из четырех поколений, превращается в историю России в течение последнего века, роман в рассказах.
Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Ким Хен Чон, 2009 год
1. Довлатов С. Собрание сочинений: В 4-х т. / Сост. А. Арьев. СПб., 2003. Довлатов С. Собрание сочинений: Последняя книга. СПб., 2001. 608 с. Довлатов С. Речь без повода. или Колонки редактора. Ранее неизданные материалы. М., 2006. 432 с.
2. Панова В. Собрание сочинений: В 5-х т. / Сост. А. Нинов, Н. Озернова-Панова. Т, 2. Л., 1987.
3. Толстой JI. Полное собрание сочинений: В 90-х т. / Под общей редакцией В. Г. Черткова. Репринтное воспроизведение издания 1928 - 1958 гг. Т. 18 и 19. М., 1992.
4. Федорова Н. Семья. СПб., 1994. 240 с.
5. Абдуллаева 3. Между зоной и островом. О прозе Сергея Довлатова // Дружба народов. 1996. № 7. С. 153 166.
6. Агамалян Е. Человек, который смеялся // О Довлатове. Нью-Йорк -Тверь, 2001. С. 55 63.
7. Алейников В. Довлатов и другие. М., 2006. 192 с.
8. Алферов И. Страсти по Довлатову на "Радио России" // Известия. 25. 09. 2006. С. 10.
9. Анастасьев Н. Слова - моя профессия // Вопросы литературы. 1995. № 1. С. 3 22.
10. Анкудинов К. Манихейский вариант // Новый мир. 2002. № 5. С. 166- 172.
11. Аръев А. Букет и венок: К пятой годовщине со дня смерти Сергея Довлатова // Общая газета. 1995. № 34. С. 10.
12. Арьев А. История рассказчика // С. Довлатов. Собрание сочинений: В4.х т. Т. 1. СПб., 2003. С. 5 32.
13. Аръев А. После стихов // Звезда. 1994. № 3. С. 156 161.
14. Аръев А. Синеглазая мишень // Последняя книга. СПб., 2001. С. 283- 294.
15. Аръев А. Театрализованный реализм // Звезда. 1989. № 10. С. 19 -20.
16. Бабаев Э. «Анна Каренина» JI. Н. Толстого. М., 1978. 158 с.
17. Бабаев Э. Роман и время. «Анна Каренина» Л. Н. Толстого. Тула, 1975. 232 с.
18. Басинский П. Буквальный Довлатов // Российская газета. 21. 08. 2006. № 4149. С. 6.
19. Батчан А. Памяти Сергея Довлатова: Попасть в книгу Довлатова было легче, чем понять, о чём она написана // Коммерсантъ-Daily. 1995. № 156. С. 13.
20. Белоцерковский В. Изгибаться я уже не в силах // Московские новости. 2003. № 25. С. 31.
21. Билинкис Я. «Анна Каренина» Л. Н. Толстого и русская литература 1870-х годов. Л, 1970. 72 с.
22. Бирюкова О. Семантико-прагматические функции и стилистические возможности частиц в художественном тексте: (на материале прозы С. Довлатова) / Бирюкова О. Дальневост. гос. ун-т. Владивосток, 2007.
23. Бланк-Мечик К. «У тебя будет красное платье и жёлтые ботиночки,а у меня синий костюм и оранжевая шляпа» // О Довлатове. Нью-Йорк Тверь, 2001. С. 169 - 175.
24. Богданова Е. Лексические приметы дискурса власти и дискурса личности в произведениях С. Довлатова / Богданова Е. Рос. гос. пед. ун-т им. А. И. Герцена. СПб., 2001.
25. Богомолов Ю. Привет нам от старого нового американца Сергея Довлатова // РИА Новости. 22. 12. 2006. http://www.rian.ru/authors/2006 1222Z57555524.html
26. Бродский И. О Серёже Довлатове // Последняя книга. СПб., 2001. С. 295 302.
27. Будылин И. Пушкинский заповедник в художественной литературе // Русская мысль. Париж, 1993. № 3979. С. 11.
28. Букирева Т. Аспекты языковой игры: аномальность и парадоксальность языковой личности С. Довлатова / Букирева Т. Куб. гос. ун-т. Краснодар, 2000.
29. Булкина И. Сухих И.Н. Сергей Довлатов: время, место, судьба // Новое литературное обозрение. 2007. № 88. С. 425 426.
30. Бурсов Б. Лев Толстой и русский роман. М. Л., 1963. 152 с.
31. Вайлъ 77. Без Довлатова // Звезда. 1994. № 3. С. 162 165.
32. Вайлъ 77. Бродский о Довлатове // Звезда. 2000. № 8. С. 148 150.
33. Вайлъ П. Дочка Довлатова // Итоги. 2000. № 34. С. 63.
34. Вайлъ 77. Жизнь другого Сергея Довлатова // Радио Свобода. 18. 03.2007.
35. Вайлъ 77. Сергей Довлатов - центральный персонаж книг Сергея Довлатова // Радио Свобода. 24. 11. 2003.
36. Вайлъ 77. Формула любви // Сергей Довлатов: творчество, личность,судьба. СПб., 1999. С. 183 185.
37. Вайпъ П., Геяис А. Искусство автопортрета // Звезда. 1994. № 3. С. 177 180.
38. Вайль П., Геяис А. Литературные мечтания // Часть речи. Альманах литературы и искусства. 1980. Вып. 1. С. 226 227.
39. Вайль П., Генис А. Современная русская проза. Ann Arbor, 1982. С. 158 163.
40. Вашукоеа М. Особенности восприятия и анализа философско-юмористической прозы 60-90-х гг. XX века в 11 классе: (на примере произведений С. Довлатова и Ф. Искандера) / Вашукова М. Моск. пед. гос. ун-т. М., 2005.
41. Вейсман И. Ленинградский текст Сергея Довлатова / Вейсман И. Сарат. гос. ун-т им. Н. Г. Чернышевского. Саратов, 2005.
42. Веллер М. Не ножик Не Серёжи Не Довлатова. М., 2006. 320 с.
43. Версаев В. Лев Толстой // Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников: В 2-х т. Т. 2. М., 1978. С. 284 294.
44. Вестер В. Пунктиры Довлатова // Суперстиль. 04. 09. 2006. № 165 (220). http://www.superstyle.ru/04sep2006/dovlatov.
45. Власова Ю. Жанровое своеобразие прозы С. Довлатова / Власова Ю. Моск. пед. гос. ун-т. М., 2001.
46. Волкова М., Довлатов С. Не только Бродский. Русская культура в портретах и анекдотах. М., 1992. 112 с.
47. Вольф С. Довлатову // Звезда. 1994. № 3. С. 128 130.
48. Вольф С. Чем я обязан Довлатову // Последняя книга. СПб., 2001. С. 312 322.
49. Воронцова-Маралина А. Проза Сергея Довлатова: Поэтика цикла /
50. Воронцова-Маралина А. Моск. пед. гос. ун-т. М, 2004.
51. Воронцова-Маралина А. Цикл как основная жанровая форма в прозе Сергея Довлатова (на примере книги «Наши») // Проблемы эволюции русской литературы XX века. М.: МПГУ. 2001. С. 42 44.
52. Галаган Г. Л. Н. Толстой // История русской литературы: В 4-х т. Т. 3. Л., 1982. С. 797 851.
53. Гандлевский С. Жертвоприношение // Итоги. 2001. № 3 (241). С. 62- 63.
54. Генис А. Вокруг нового американца // Московские новости. 01. 09. 2006. № 33. С. 27.
55. Генис А. Довлатов и окрестности. М., 2004. 287 с.
56. Генис А. Довлатова в газете волновала только форма // SvobodaNews. ru 12. 05. 2006. http://www.svobodanews.ru/Aiticle/2006/05/12/2006051200 1521450.html
57. Генис А. Первый юбилей Довлатова // Звезда. 1994. № 3. С. 165 -167.
58. Генис А. Пушкин // Последняя книга. СПб., 2001. С. 323 341.
59. Генис А. Сад камней // О Довлатове. Нью-Йорк - Тверь, 2001. С. 83 89.
60. Генис А. Сергей Довлатов на Радио Свобода // Радио Свобода. 07. 09. 2006.
61. Глушкова Е. Читая Довлатова-редактора // Радио Свобода. 15. 11. 2006.
62. Глэд Д. Сергей Довлатов // Беседы в изгнании. М., 1991. С. 84 95.
63. Губин В. Наедине со светом // Последняя книга. СПб., 2001. С. 341 59. Гудзий Н. История писания и печатания «Анны Карениной» // JI. Н. Толстой. Поли. собр. соч.: В 90-х т. Т. 20. М., 1939. С. 577 643.
64. Гудзий Н. Лев Толстой. М., 1960. 214 с.
65. Дегтяръ Е. Слова друзей и слово о друзьях // http://piterbook.spb.ru/2 002/05/recenzii/book Q3.shtml
66. Дземидок Б. О комическом. М., 1974. 223 с. у
67. Дмитриев А. Пространство меняющихся обстоятельств // ВремяопНпе. 03. 09. 2001. № 159. http://www.vremva.ru/2001/l59/10/13828.html
68. Доброзракова Г. Пушкинский миф в творчестве Сергея Довлатова / Доброзракова Г. Самар. гос. пед. ун-т. Самара, 2007.
69. Добрыш А. Нора Сергеевна Довлатова // Псевдология. www.pseudolo gv.org/Dovlatov/Rodnia/NoraSergeevna.htm
70. Довлатов С. Армейские письма к отцу // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999. С. 7 - 94.
71. Довлатов С. Десять писем Тамаре Уржумовой // Звезда. 2000. № 8. С. 137 147.
72. Довлатов С. Переписка Сергея Довлатова с Виктором Некрасовым // Звезда. 2006. № 9. С. 91 100.
73. Довлатов С. Письма из «Вертикального города» // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999. С. 95 - 104.
74. Довлатов С. Письма Сергея Довлатова к Владимовым // Звезда. 2001. № 9. С. 151 179.
75. Довлатов С. По дороге в Нью-Йорк (Письма из Вены) // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999. С. 105 - 120.
76. Довлатов С. Сквозь джунгли безумной, жизни. Письма к родным и друзьям. СПб., 2003. 384 с.
77. Довлатов С. Человек, которого не было // Новая газета. 2001. № 34 (677). С. 7 9.
78. Довлатов С., Ефимов И. Эпистолярный роман. М., 2001. 460 с.
79. Довлатова Е. Он мечтал о домике, шортах и своём огороде // Литературная газета. 1995. № 33. С. 6.
80. Донецкий А. В поисках псковского Довлатова // Псковская земля. http://culture.pskov.ru/ru/person/obiekt/85/publication/57
81. Донское Н. Высокое право писать письма // Новая газета. 2003. № 30 (863). С. 12.
82. Достоевский Ф. Полное собрание сочинений: В 30-х т. Т. 29. Кн. II. Л., 1986. С. 77 78.
83. Дочева К. Идентификация личности героя в творчестве Сергея Довлатова / Дочева К. Орлов, гос. ун-т. Орел, 2004.
84. Дьгнников М. Вдова Довлатова вернулась в Петербург // Смена. 2003. № 228 (23538). С. 3.
85. Дынников М. Елена Довлатова: «Теперь у нас есть свои кровати» // Смена. 2003. № 232 (23542). С. 7.
86. Дынников М. Призраку Сергея Довлатова в Питере некуда податься // Смена. 2003. № 164 (23474). С. 9.
87. Елисеев Н. Довлатов и Слуцкий // Последняя книга. СПб., 2001. С. 474 480.
88. Елисеев Н. Другие истории 7/ Новый мир. 1996. № 1L. С. 232 235.
90. Ермилов В. Роман Л. Н. Толстого «Анна Каренина». М., 1963. 135 с.
91. Ерхов В. Сергей Довлатов и e^icr-o герои. Казань, 2002. 168 с.
92. Ефимов И. Неповторимость ценой // Звезда. 1994. № 3. С. 154 156.
93. Ефимов И. Сергей Довлатов зеркало Александра Гениса // Звезда. 2000. № 1. С. 214 21
94. Жданов В. Творческая истори-г^ «Анны Карениной». М., 1957. 262 с.
95. Жданова А. Вечер Довлатова. ^ актерской импровизации // Утро, ru (Ежедневная электронная газету). 05. 09. 2006. http://www.utro.ru/2006/ 09/05/articles/culturg/
96. Зайчик М. Довлатов и нескохггЕ^с) вопросов, касающихся нашего происхождения // Сергей Дов-П1^:тов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999. С. 178 182.
97. Закуренко А. Сергей Довлатов как Рассказчик // Топос. 17. 10. 2005. hltp://toposjii/mtidgMQ9i
98. Зверев А. Записки случайног<^> постояльца // Литературное обозрение. 1991. № 4. С. 65 70.
99. Зверев А. Шаг от парадокса. ^ трюизМу // Стрелец. 1995. № 1.1. С. 193 200.
100. Зибунова Т. Пылесос работа<=ьТ до сих пор // Новая газета. 2002. № 61 (799). С. 12.
101. Зибунова Т. Сергей Довлатов в Таллине (сентябрь 1972 года март 1975 года) // btt.v//7.ibunova.na.i-od.m/zibmdl .htm
102. Ивангщкая Е., Быков Д. Писали, не гуляли // Дружба народов. 2001. № 4. С. 199 206.
103. Иванова Н. Разгадке жизни: равносилен // Московские новости. 1996. № 2. С. 37.
104. Иванова И. Сергей Довлатов - Игорь Ефимов. Эпистолярный роман. Чужие письма читать рекомендуется // Знамя. 2001. № 5. С. 214 216.
105. Иванова С. Нелишний человек // О Довлатове. Нью-Йорк Тверь, 2001. С. 90 - 93.
106. Игнатова Е. Опасные знакомства // Вестник online. 1998. № 23 (204). www.vestnik.com/issues/98/0203/win/ignatova.htm
107. Каледин С. Встреча с Сергеем Довлатовым, невстреча с Сергеем Довлатовым, собачье сердце // Звезда. 1994. № 3. С. 168 - 170.
108. Камянов В. Свободен от постоя // Новый мир. 1992. № 2. С. 242 244.
109. Каргашин И Освобожденное слово // О Довлатове. Нью-Йорк -Тверь, 2001. С. 102 118.
110. Карпов А. По течению: Читая повести Э. Лимонова «У нас была великая эпоха» и С. Довлатова «Филиал» // Литературная газета. 1989. № 51. С. 4.
111. Карпов А. Свой среди своих: О прозе Сергея Довлатова // Русская словесность. 1996. № 2. С. 41 45.
112. Карпов А. Сергей Довлатов // Литература русского зарубежья (1920-1990): учеб. пособие / Под. общ. ред. А.И. Смирновой. М., 2006. С. 531 543.
113. Клепикова Е. Мытарь // Московский комсомолец. 2001. № 194 (22788). С. 8.
114. Колесников А. Многоточие Довлатова. К 65-летию писателя // РИА Новости. 30. 08. 2006. http://www.rian.ru/analvtics/20060830/533208 17.html
115. Копылова В. Невозвращение блудного сына // Московский j комсомолец. 02. 09. 2006. № 24,260. С. 6.1.,
116. Коробатов Я. Похмелье как литературный прием // !I
117. Комсомольская правда. 02. 09. 2006. http://www.kp.ru/daily/23766/56901/
118. Костырко С. www-образование Сергея Костырко // Новый мир. 2001. № 7. С. 217 222. \1. Л i
119. Костюков Л. Читатель Довлатова. Свой среди чужих // |
120. Независимая газета. 2005. № 3 (302). С. 5.)t
121. Кравчук 3. Довлатов, добрый мой приятель // Российская газета. 09. 06. 2005. № 3791. С. 12. "
122. Кривулин В. Поэзия и анекдот // Звезда. 1994. № 3. С. 122 123.
123. Кротов М. Мир как воля и представление // Континент. 1987. № 53. С. 407 410.
124. Крохин Ю. Из зоны в заповедник // Российская газета. 25. 08. 2006. № 4153. С. 21.
125. Крыщук Н. Василий Шукшин и Сергей Довлатов // Последняя книга. СПб., 2001. С. 508 513.
126. Кузнецов И. «Звезда» Довлатова (№3) // Литературная газета. 1994.I24. С. 4.
127. Куллэ В. Бессмертный вариант простого человека // Последняя книга. СПб., 2001. С. 481 491.
128. Курганов Е. Сергей Довлатов и линия анекдота в русской прозе // Последняя книга. СПб., 2001. С. 492 507.
129. Курицын В. Вести из филиала, или Дурацкая рецензия на прозу Сергея Довлатова // Литературное обозрение. 1990. № 12. С. 41 42.
130. Курский А. Трагедия отщепенства // Волга. 1998. № 8. С. 120127.
131. Панин Б. Сергей Довлатов // Проза русской эмиграции (третья волна): Пособие для преподавателей литературы. М., 1997. С. 101 -113.
132. Лебедев А. Сергей Довлатов: классический профиль // Русская мысль. 1996. № 4130. С. 13.
133. Лейдерман Н., Лгтовецкий М. Современная русская литература. 1950 1990-е годы: В 2-х т. Т. 2. М., 2006. С. 598 - 610.
134. Липовецкий М. И разбитое зеркало // Последняя книга. СПб., 2001. С. 514 523.
135. Липовецкий М. Критика как приём // Новое литературное обозрение. 2000. № 44. С. 351 523.
136. Лобанова 3. Андрей Арьев, друг Довлатова: Он всё время хотел вернуться домой 11 Комсомольская правда. 2000. № 115 (22379). С. 15.
137. Лосев Л. Русский писатель Сергей Довлатов // Последняя книга. СПб., 2001. С. 380 387.
138. Лук А. Юмор, Остроумие, Творчество. М., 1977. 183 с.
139. Макаренко А. Катя Довлатова. Американская дочь русского писателя // Огонёк. 2002. № 49. С. 35 37.
140. Малер И. Свидетели // Двадцать два. 1981. № 21. С. 197 199.
141. Малыгина Н. С. Д. Довлатов (1941 1990) // Русская литература
142. XX века: Учеб. пособие для студ. высш. пед. учеб. заведений: В 2-хт. Т. 2. М., 2003. С. 341 349.t
143. Манн Т. Толстой (К столетию со дня рождения) // Т. Манн. 1 Собрание сочинений: В 10-х т. Т. 9. М., 1960. С. 620 627.
144. Марченко А. .Обратиться в печальное. // Литературная газета. 1990. № 20. С. 4.
145. Матвеева И. Культурный и образный мир языка писателя: (На материале произведений Сергея Довлатова) / Матвеева И. Орлов, гос. ун-т. Орел, 2004.
146. Мацан К. Логика сомневающегося, или Еще раз о Довлатове // Фома. Блоги. 08. 03. 2008. www.foma.ru/blogs/matsan/327/
147. Мечик Д. Выбитые из колеи: Литературные встречи. Нью-Йорк, 1984. 181 с.
148. Мечик-Бланк К. Из писем Сергея Довлатова к отцу // Звезда. 2008. № 1. С. 98 114.
149. Мечик-Бланк К. О названиях довлатовских книжек // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999. С. 285 - 290.
150. Мечик-Бланк К. Сергей Довлатов: Армейские письма к отцу // Звезда. 1998. № 5. С. 108 141.
151. Милославский Ю. О Бродском и Довлатове // Город. 2005. № 36. С. 24 26.
152. Моисеенко Ю. Есть адреналин! // Новая газета. 2001. № 34 (677). С. 9.
153. Моисеенко Ю. Есть данные собирается в пушкинские горы // Новая газета. 2001. № 63 (706). С. 8.
154. Моисеенко Ю. Найдена неизвестная пьеса Сергея Довлатова // Новая газета. 2001. № 32 (675). С. 2.
155. Моисеенко Ю. У Довлатова появились соавторы // Новая газета. 2003. № 93 (926). С. 14.
156. Мориц Ю. Сергей Довлатов. Рассказы из книги «Чемодан» //
158. Мория А. Россия встречается с Америкой: слияние двух культур в произведениях Довлатова // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999. С. 232 236.
159. Мулярчик А. До свидания, мальчики // Москва. 1994. № 5. С. 151 153.
160. Набоков В. Антон Чехов // Владимир Набоков. Лекции по русской литературе. М., 1996. С. 319 330.
161. Набоков В. Лев Толстой. «Анна Каренина» // Владимир Набоков. Лекции по русской литературе. М., 1996. С. 221 307.
163. Нехорошее М. Веллер и Довлатов: битва героев и призраков // Нева. 1996. № 8. С. 183 191.
164. Нечаев В. Довлатов и литературная ситуация в Питере конца 60-х и в 70-е годы // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999. С. 150 157.
165. Никитина JI. "Заповедник" без Довлатова // Сегодня. 24. 08. 2000. № 187. С. 6.
166. Николаев П. Словарь по литературоведению II Научная сеть. 2004. http://nature.web.rn/litera
167. Нинов А. Вера Панова. Творчество и судьба // В. Панова. Собр. соч.: В 5-х т. Т. 1. С. 5 26.
168. Нинов А. На перепутье // Вера Панова. Очерки творчества. Л., 1964. С. 101 137.I
169. Новиков В. Астроумие // Последняя книга. СПб., 2001. С. 540 - »
Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.
Восьмая глава повести С. Довлатова "Наши".
В восьмой главе повести С. Довлатова "Наши" ведется рассказ об авторе писателя. В главе описывается характер отца, его мировозрение во время сталинских времен, разоблачение Сталина и в конце концов отъезд за граниу в Америку.
Отец автора еврей, актер, жизнь воспринимал как драматическую игру или разыгрывал трагедию, в общем жизнь была для него театрализованным представлением, где добро торжествовало над злом и центральным героем был он сам.
Жили они во Владивостоке, который по тем временам был похож на Одессу. В городе хулиганили моряки, повсюду играла африканская музыка, работали ресторанчики.
Отец закончил театральный институт и стал режиссером, после чего работал в академическом театре.
Все шло хорошо, потом наступили тревозные сталинские времена. Мать ненавидела Сталина, отец оправдывал исчезновение людей их же поступками или характером. Один был пьяницей, другой плохо обращался с женщинами. Неожиданностью для отца стал арест деда, ведь дед был хорошим человеком, один недостаток он много ел.
Потом отца выгнали из театра. Причиной стала его национальность, еврей, у которого брат за границей, а отец растрелян. Отец стал писать для эстрады. Публика любила его репризы, в зале всегда смеялись. Отец был поставщиком каламбуров и шуток.
Родители развелись, ведь они были совершенно разными людьми. Например, того человека, который уволил отца из театра мать ненавидела всю жизнь, а отец пил с ним уже через месяц.
Развод, халтура, женщины.. культ личности, война, эвакуация - это происходило в следующие годы.
Затем Вождя разоблачили, дед был реабилитирован, отец во второй раз женился. Тем не менее, отец считал, что при Сталине было лучше. При Сталине издавали книжки, затем расстреливали авторов. Сейчас писателей не расстреливают. Книжек не издают. Еврейских театров не закрывают. Их просто нет... Наследники Сталина разочаровали отца, отец был убежден, что Сталина похоронили зря, Сталин был необыкновенным смертным.
После этого жизнь для отца казалась унылой, тусклой и однообразной. Отца в принципе не интересовала жизнь, его интересовал театр. Он стал преподавать в эстрадном классе в театральном училище. Один из педагогов написал донос. Отца вызвали, он внимательно посмотрел на бумагу, изучил почерк, узнал анонимщика. Анонимщика разоблачили. Графологическое исследование дало блестящие результаты. Богуславский сознался.
В отце было глубокое и упорное непонимание реальной жизни... Автор в это время печатался на Западе и была опасность оказаться за решеткой в тюрьме, дочка отца собиралась уезжать. Потом отца выгнали с работы, остро стал вопрос о выезде за границу. Вся семья переехала жить в Америку, через год в Америку приехал отец. Поселился в Нью-Джерси. Играет в бинго. Все хорошо, драма больше не разыгрывается.
