• Как сделать буквы на весь лист А4 в Word
• Мудрые высказывания Конфуция: цитаты, афоризмы и их значение
• Алфавит пронумерованный цифрами
• Онлайн чтение книги Стихи Анна Ахматова
• Биологическая роль пентозофосфатного пути катаболизма глюкозы Общие и специфические метаболические пути
• Сара Алпысовна Назарбаева: история жизни первой леди Казахстана
• Средства проводной связи
• Все о мужчине водолее Водолей мужчина характеристика какие они
• Толкование снов окно, сон окно, приснилось окно
• Основные философские школы древнего Китая: конфуцианство, даосизм, легизм

Творчество Василия Шукшина

Как деревенщик начинал свой творческий путь Шукшин, хотя в дальнейшем ушёл к постановке проблем общечеловеческого характера. Родился он на Алтае в селе Сростки, сменил ряд специальностей, с 1955-по 1960 учился на режиссёрском факультете ВГИК и занимался в семинаре Михаила Ромма. Однокурсником Шукшина был Андрей Тарковский, как показало время, самый крупный русский кинорежиссёр второй половины века. К тому же кругу знакомых принадлежал и молодой Владимир Высоцкий. Общение и занятия в семинаре много дали Шукшину для личностного и творческого роста. Он проявил себя как режиссёр, актёр и прозаик (с 1959).

Как писатель Шукшин занимает промежуточное место между представителями деревенской и городской прозы, так как герои его произведений – и сельские жители, и горожане (как правило, в первом поколении). Писателя интересует не советский, а русский национальный характер, но в его постижении он более, сравнительно с деревенщиками, бестенденциозен и далеко не всегда оценивает его позитивно. Национальное получает у Шукшина гораздо более разнообразное выражение. (У почвенников – один и тот же человеческий тип.)

Сборники «Сельские жители» (1963), «Там вдали» (1968), «Печки-лавочки» (1973) – в них Шукшин и создал галерею ярких самобытных характеров русских людей, своих современников. Критики часто и очень справедливо сравнивают его рассказы с «Пёстрыми рассказами» Чехова. Действительно, традиции раннего Чехова очень важны для Шукшина и проявляются в следующих качествах:

именно человек и у раннего Чехова, и у Шукшина дан крупным планом;

для обоих характерен жанр сценки и присущий этой сценке лаконизм;

большую роль играет перипетийность, то есть неожиданная перемена событий к противоположным.

Роднит их и юмор. Сближает Чехова и Шукшина разнообразие воссоздаваемых характеров. У Шукшина, сравнительно с Чеховым, большее значение имеет диалог, в чём сказалось воздействие кинематографа. У Шукшина персонажи пользуются современной лексикой, оборотами современного разговорного языка. В них в большей степени, чем у классика, проявляет себя простонародное начало. Национальные типы у Шукшина характеризуются с учётом той трансформации, которую они пережили в условиях советской действительности. У него появляются и новые человеческие типы, с которыми мы не встречаемся в рассказах Чехова. Заявляет о себе неповторимое своеобразие шукшинского стиля. Но, как и Чехов, Шукшин реалист и стремится безусловно следовать правде жизни.

В непосредственный интертекстуальный контакт с Чеховым Шукшин вступает в рассказе «Шире шаг, маэстро»: тип современного Ионыча, деградирующего интеллигента. Главный герой рассказа – 24-летний выпускник университета, молодой врач Солодовников. Он послан на работу в деревню (общая закономерность тех лет). Он молод, красив, неглуп, амбициозен, у него большие жизненные планы, и Солодовников полагает, что многого добьётся. Он хочет вернуться в Москву, поступить в аспирантуру, защитить к сорока годам докторскую диссертацию. Однако, подчёркивает Шукшин, это только настроения молодости, ибо в деревне Солодовникову скучно, он не видит интересных случаев в деревенской практике. Поэтому каждый вечер он присоединяется к компании молодёжи и каждое утро опаздывает на работу и на ходу спит до середины дня. Он клянёт себя, хочет начать новую жизнь, освоить новые знания – но наступает вечер, его зовут на гулянку, и он от безволия соглашается. Таким образом, все красивые слова Солодовникова воспринимаются как надгробие его юношеским мечтам.

Помимо того, Шукшин ведёт и творческий диалог с Гоголем как создателем образа Хлестакова и даёт в рассказе «Миль пардон, мадам» современное преломление хлестаковщины. Наблюдается определённое снижение типа. Главный герой – пьяница, враль, самый никчемный мужик в деревне. При этом он очень любит искусственным путём набить себе цену. А поскольку в деревне это сложно, он пользуется приездом горожан как поводом рассказывать басни, в которых выглядит как герой и выдающаяся личность. (Важная миссия, которую он будто бы исполнял в годы войны в тылу немцев, покушение на самого Гитлера; при этом повествователь входит в раж, в его голосе звучит искренность, он как бы переживает своё враньё изнутри.) Глядя на него, люди сомневаются: может быть, и не врёт? Шукшин даёт понять, что в глубине души у Броньки есть свой идеал, но пропасть между идеалом и настоящим положением человека всё расширяется. В этом рассказе тоже сильны комедийные моменты. Таким образом, Шукшин утверждает, что унаследованное от прошлого далеко не преодолено в советском обществе, как это показывает пропаганда, и советский человек с идеальными качествами создан, скорее, только на бумаге.

Наиболее интересует Шукшина «человек, ищущий в жизни смысла и праздника». Тип ищущего героя, стремящегося к более содержательной жизни, к расширению пространства своего внутреннего мира. Такой персонаж окружающим людям кажется странным, мающимся дурью, но автору он всегда симпатичен. Герой рассказа «В профиль и анфас», шофёр Иван, хочет уехать из деревни, мотивируя тем, что ему скучно жить, что его душа ноет, а в городе больше возможностей. Автор, в отличие от другого персонажа, старика, оправдывает Ивана и показывает, что герой ищет смысл жизни, которого пока не обрёл. Показателен и рассказ «Микроскоп». Герой рассказа, колхозный столяр, купил, обманув жену, совершенно ненужную вещь – микроскоп. И для него открылся совершенно новый мир – мир микроорганизмов. У него появляется мечта освоить мир микробов и изобрести новое лекарство. Шукшин на стороне героя, а не его жены, которая заставила продать микроскоп, так как герой попытался стать выше самого себя.

Разновидность типа ищущего героя – философ-самоучка. Такой персонаж появляется в цикле рассказов «Штрихи к портрету». С одной стороны, он привлекает к себе заботой об общественном благе, с другой стороны, он отталкивает и смешит своей наивной ортодоксией. Герой рассказа, Князев, пишет трактат «О государстве» и всё время думает о совершенстве и порядке в государстве. Он уподобляет государство пирамиде, разделённой на этажи. Если бы работали нормально все десять человек, поддерживающих очередной этаж, всё было бы нормально. А работают из десяти двое, им приходится переутомляться, и всё идёт наперекосяк. Герой предлагает проложить по всем этажам государственной пирамиды «звоночки», которые бы сообщали наверх о том, кто работает, а кто нет. Князев не понимает, что предлагает усовершенствованную модель тоталитарного строя.

Тип дидактора, человека, который поучает других. (СССР – страна советов: «все друг другу дают советы».) Вдвойне смешно, когда в качестве дидактора и интеллектуального экзекутора выступает философ-самоучка. Герой рассказа «Срезал» Глеб Капустин использует полученные им знания, чтобы унижать незнающих. Подобный тип Шукшину чужд. Он заключает рассказ мыслью о том, что к Глебу деревня прислушивалась, но его не любили.

Разрабатывает Василий Шукшин и свой излюбленный, «фирменный» тип чудика. Это люди, ведущие себя необычно, совершающие странные, нелепые поступки, но выступающие как носители «нравственного таланта». Разновидность шукшинского чудика – герой-правдоискатель, человек, не способный примириться с несправедливостью, хотя нередко страдающий от этого. Яркий пример – рассказ «Обида», прототип главного героя в котором – сам автор. Важнее всего для писателя – нравственная сторона человека. Хотя Шукшин не обходит тревожных явлений действительности, его рассказы оставляют светлое чувство и заставляют солидаризоваться с теми, кто дорог автору.

С позиций язвительного сатирика выступает Шукшин, характеризуя злоупотребление властью, глумление над народным и национальным. Это привело к появлению сатирических повестей для театра «», «А поутру они проснулись» и повести-сказки «До третьих петухов». Повесть для театра (как определил жанр сам автор) «До третьих петухов» – главное произведение Шукшина и самое значительное. По мере сворачивания оттепели и нарастания тоталитарных тенденций критическое начало в творчестве Шукшина усиливается и своего максимума достигает в названной повести-сказке. В ранних рассказах Шукшин следует принципу реалистически-конкретного изображения персонажей, а в данном случае обращается к традиции гротескного реализма. И если в рассказах господствовала стихия юмора, мягкого осмеяния пороков современников, то в повести «До третьих петухов» доминируют ирония, сарказм и гротеск.

Повествование творчески развивает мотивы русского фольклора и отчасти литературы. Подзаголовок: «Сказка про Ивана-дурака, как он ходил за тридевять земель набираться ума-разума». Все образы в произведении раскрываются двупланово: во-первых, в их традиционном аспекте, что является средством нравственной характеристики персонажей (если герой назван Змеем-Горынычем, мы понимаем, добрый он или злой), во-вторых, сказочные персонажи переносятся в современный контекст и наделяются чертами современников. Так, Горыныч олицетворяет у Шукшина советскую власть, характеризуемую как власть тоталитарную; Баба-Яга, сохраняя архетипические черты, символизируе прислужников власти; черти олицетворяют те слои общества, для которых не существует абсолютно ничего святого, которые попирают национальные ценности и усиливают деструктивные тенденции в жизни общества. Мудрец символизирует конформистскую часть советской интеллигенции, которая, создавая впечатление своей приобщённости к высшим ценностям, опосредованно служит власти, по крайней мере, прекрасно с ней уживается. Царевна Несмеяна у Шукшина олицетворяет не всю советскую молодёжь, а ту её часть, жизнь которой абсолютно пуста и бессмысленна. Им скучно, они убивают время и самих себя. Наконец, Иван-дурак символизирует русский народ.

Горыныч заставляет Ивана к тому же развлекать его пляской. Иван пляшет безрадостно, и это не нравится Змею: советский человек должен изображать большую радость. «А почему соколом не смотришь?» Только морально раздавив Ивана, Змей отпускает его. Униженный и бесправный, Иван движется дальше, и практически всюду он сталкивается со злом, неправдой, в частности – применительно к себе, Ивану. Походя даётся широкая панорама жизни советского общества.

«А ты знаешь, что надо делать?» – «Нет». – «Ну так вот сядь и подумай». Своим сказочным гротеском Шукшин призывает читателя задуматься о происходящем в стране. Шукшин вскрывает антинародность государственной системы и её безнравственность. В печать повесть Шукшина попала чудом, так как цензура приняла её за обычную сказку. Между тем в повести «До третьих петухов» Шукшин практически вышел за рамки литературы официальной и стал ближе к неофициальной, запрещённой прозе.

Сигов В.К.

Рассказчик всю жизнь пишет один большой роман. И оценивают его потом. Когда роман дописан и автор умер.
Из рабочих записей Шукшина

В этом году исполнилось 70 лет со дня рождения Василия Макаровича Шукшина. И четверть века прошло со времени смерти замечательного писателя, кинорежиссера, актера. Как писатель Шукшин стал известен с 1958 года. За 16 лет им было опубликовано свыше ста рассказов, два романа, повести, киносценарии, произведения для театра, снято шесть фильмов. Он занял общепризнанно значительное место в российской культуре XX века.

Дебютом Шукшина в кино была эпизодическая роль погибающего от шашки Григория Мелехова матроса в фильме С.А. Герасимова «Тихий Дон» по роману М. Шолохова. Односельчане вспоминали, что первое появление земляка на экране почти разочаровало: «Мы увидели Василия в эпизодической роли. Поднялся на локте, выглянул из-за плетня и - упал... Думали: наверно, ничего из него не выйдет». Сегодня эти слова воспринимаются и как метафора: поднялся - выглянул - упал... Короткая жизнь и поразительное ощущение свойскости, узнаваемости героев, проблем, положений, которое возникает у каждого, знакомящегося с творчеством Шукшина даже сегодня, когда социальные реалии изменились разительно. Все-таки уже и в том долгом взгляде Шукшина-матроса было нечто, останавливающее внимание без слов, нечто сжатое, емкое и поражающее затаенной глубиной, знанием, которое будто пытался передать людям умиравший герой. Позже художник называет высшим искусством умение «так сказать, чтоб тебя поняли. Молча поняли и молча же сказали “спасибо”» (6, 413. Здесь и далее тексты Шукшина цитируются по кн.: Шукшин В.М. Собр. соч.: В 6 т. - М., 1998, с указанием тома и страницы).

Не раз отмечались органичность и цельность всех проявлений творческой личности Шукшина. Рассказы составили центральное, важнейшее звено того большого «романа», который В. Шукшин «писал» всеми доступными ему художественными способами. Он вырабатывает «язык», систему образов и понятий, обозначающих стержень художественных размышлений. Стремится «воспитать» читателя, приучить его к мысли, что «настоящая литература рассчитана на неодноразовое прочтение». Именно поэтому Шукшин постепенно «разочаровывается» в кино. Оно, по его ощущениям, вызывает яркое, но не достаточно устойчивое впечатление. Литература способна затронуть наиболее глубокие, сокровенные струны души, обращается к важнейшим вопросам выбора и самоопределения личности в мире. В частной картине талантливый писатель непременно заключает частицу общего. Отдельные рассказы Шукшина образуют некую более значительную художественную целостность. Автор сознательно стремится к этому. И важной задачей анализа является обнаружение внутренних скреп, делающих пестрый мир героев и конфликтов писателя цельным, единым, сопричастным народной жизни во всех ее проявлениях.

Интерес к историческому прошлому в Семке, герое рассказа «Мастер», особенно активно проявился после знакомства с одним писателем, которому он отделывал кабинет под избу XVI века. Тогда «он не пил, читал разные книги про старину, рассматривал старинные иконы, прялки... Этого добра у писателя было навалом». Выходит, что у писателя в одну кучу - «навалом» - свалено интеллектуальное (книги), утилитарное (прялки) и духовное (иконы). Такое отношение «к старине» на уровне декораций и коллекции характеризует государственную позицию в целом, и пожалуй, не только в 60-е годы. Можно признать познавательную ценность «старины» и сохранить некоторые «образцы», но совершенно немыслима поддержка высвобождающейся духовной инициативы. Семке объясняют архитектурную вторичность талицкой церкви. Наивный вопрос Семки: «Ну, допустим - копия. Ну, и что? Красоты-то от этого не убавилось» - остался без ответа. Казенный «интерес» к «гордости русского народа», будь то песня или храм, может проявляться только напоказ. Там, где красота действительно может возродить или хотя бы пробудить души, ее восстанавливать никто не собирается.

В «Мастере» героя приближает к духовному возрождению приоткрывшаяся красота потаенной церкви, а свернул на привычную дорогу он при косвенной «поддержке» церкви «официальной».

История церкви «большой, на возвышении», «явно позднего времени», кратко рассказанная в «Мастере», - это история огосударствленной церкви. Можно сказать, что церковные деятели, в изображении Шукшина, на равных с теми, кому это «положено по должности», вступают в политическую борьбу своего времени. И тем самым ставят духовность под удар хитроумного политиканства. Ввязавшись в мирскую борьбу за власть, не сумев сохранить внутреннего единства на национальной почве, церковь тем самым предопределила свое будущее положение, в котором оказалась волей Петра, по своим качествам для мирской власти наиболее подходящего. Эти противоречия воплощены и в романе Шукшина «Я пришел дать вам волю». Здесь безусловно осуждение Разина со стороны совести и религиозного сознания, но не бесспорно церковное проклятие.

Существует прямая связь рассказа «Крепкий мужик» с рассказом «Мастер» и романом о Разине. Здесь тоже спор разгорается вокруг церкви XVII века. В начале «Мастера» Сёмка «весело лается с бригадиром» - именно колхозный бригадир стал героем «Крепкого мужика». Идея реставрировать церковь приходит в голову Сёмке в воскресенье, в этот же день недели совершает задуманное Шурыгин.

Сёмка Рысь не смог восстановить, а Шурыгин, перешагнув через общие чувства, разрушил символ национальной духовности. «Кто велел-то?», «Прекрати своевольничать», - говорят ему односельчане. В том-то и дело, что своя воля в современных условиях может себя реализовать только в делах разрушения. Наивные надежды на район, центр опровергаются и здесь: Шурыгин-дьявол мчится на заслуженный отдых в райцентр, и в рассказе «Мастер», где герой, попытавшийся воскресить храм, безуспешно прошел ступеньки и рай- и облцентров. Социальный заказ и разрушительные потенции, которые с тревогой замечает в народном характере Шукшин, находят друг друга.

Авторская позиция не ограничивается этой невеселой констатацией. Значительным представляется и рассуждение в «Мастере» о церкви, которую «будто нарочно спрятали от праздного взора». Она всегда готова открыться «тому, кто шел к ней», ждет истинного мастера, который все-таки осуществит мечту Сёмки.

Впрочем, писатель отмечает и действительно развитое в современных условиях «мастерство» - духовной маскировки и подмены. Образ цирка в художественном мире Шукшина-прозаика исполняет метафорические функции «правдоподобной» замены храма, близкой последнему в той же степени, в какой слово «хохот» близко слову «дух», а «цирк» - «церкви». Особенно очевидно это значение образа в рассказе того же, что и «Мастер» и «Крепкий мужик», 1969 года «Чередниченко и цирк». Первоначальное название «Цирк» совершенно определенно указывало центральную метафору произведения. Примета, ставящая этот рассказ в ряд с «Мастером» и некоторыми другими произведениями, - профессия героя. К пятидесяти годам он рассчитывает стать «заместителем директора небольшой мебельной фабрики, где теперь работал плановиком». То есть он «начальник» Сёмки Рыся, Андрея Ерина («Микроскоп»), «коллега» героев «Танцующего Шивы», Матвея Иванова («Я пришел дать вам волю»), Глеба Капустина («Срезал») и т.д.

«Цирк» в этом рассказе полон примет языческой, враждебной христианству арены. В то же время апеллирует к сознанию, не вполне свободному от христианских наслоений, предлагая «альтернативу» традиционному храму, внешне очень его напоминающую. «Культура» силится подменить духовность. Не только некоторое подобие формы церкви важно в цирке-шапито, о котором идет речь в рассказе, - но еще и его принципиальная «неукорененность» в почве, подвижность - «нынче здесь - завтра там», «легкость... необыкновенная». Представление же подобно службе, здесь тоже есть прихожане, в нужный момент дружно хохочущие, и «служители» на арене. Особое место среди них принадлежит «смуглому длинноволосому клоуну с нерусской фамилией». В воскресенье в цирке не одно, а три представления. Этот день, как и положено, полностью отдан служению «альтернативному» «божеству». С библейскими ассоциациями связаны отдельные элементы службы-представления. Как и должно быть у Антихриста, здесь все перевернуто с ног на голову. Библейский пророк Даниил остался живым во рву со львами благодаря помощи ангелов. Цирковой «Даниил», «молодой паренек в красной рубахе, гонял по арене, отгороженной от зрителей высокой клеткой, семь страшных львов, стегал их бичом». Пророк Даниил, как известно, был еще и толкователем снов. В тяжелом сне «в ночь с субботы на воскресенье» Чередниченко посещают картины, заставляющие вспомнить арены Рима времен Нерона, на которых первохристиане приносились в жертву языческим страстям: «Мерещилось черт знает что - маски какие-то, звучала медная музыка циркового оркестрика, рычали львы...» Наконец, в поисках Евы Чередниченко попадает в закрытую для прихожан часть цирка-церкви, предварительно «причастившись»: «Взял в ларьке два стакана красного вина». «Алтарь» анти-церкви поражает героя царящим здесь хаосом: «Чередниченко долго путался под брезентовой крышей в каких-то веревках, ремнях, тросах...»

На фоне созданного в зачине рассказа образа антидуховного капища все последующее воспринимается как закономерное социально-бытовое следствие. «Хлеб» повседневного существования, которое «планирует» для себя Чередниченко, в своих качествах предопределен «зрелищем», идолом нового мира, кроящим души «по образу и подобию своему». «Теневая», «рыночная» нравственность с культом известности, материального успеха, насилия, агрессивности, жестокости, социально-политической демагогии еще только заявляла свои права во времена, когда происходит действие большинства произведений Шукшина, но уже обнаруживала недюжинные способности в подчинении себе душ. Ее власть не знает социально-культурных границ. Все более ненужными, лишними, с точки зрения жрецов «госцирка», становятся традиционные нравственные ценности, совестливость, скромность, доброта. Категории нравственного и безнравственного находятся в творчестве Шукшина под сильнейшим влиянием христианских представлений о добре и зле.

Жизнь напоказ, стремление к образцам, которые посылаются свыше, например, исходят от «главного инженера», стандартный набор благ и атрибутов - это все, что может предложить Чередниченко его убогое воображение. Шукшин проницательно заметил то, на что нацелена «культурно-массовая» политика до сих пор: «Ничто так не пугает и не удивляет в человеке, как его странная способность разучить несколько несложных житейских приемов... приспособить разум и руки передвигать несколько рычажков в огромной машине Жизни - и все, баста. И доволен».

Внешняя пестрота маскирует внутреннюю пустоту, убогость и однообразие. Высшие проявления бытия, праздник в этом мире совпадают с тем, что является повседневностью в его «храмах»: это - когда «получается смешно», раздаются аплодисменты. Сам поход в «храм», кино, цирк, театр или на демонстрацию, «маевку» (в современных терминах - на тусовку, стадион и т.п.) - в перевернутом мире - нечастый, как праздник, единственный и обязательный атрибут «духовной» жизни. Другой вопрос, что сделать жизнь сплошным «концертом» решится не каждый, это - удел избранных. Чередниченко потому и устрашился своего порыва, что, восхитившись со стороны, не готов перенести идола в ежедневном соседстве: «Она бы мне там устроила парочку концертов, и тогда - завязывай глаза от стыда и беги на край света». Он нормальный, в меру верующий прихожанин, далекий от площадного экстаза новых «святых» и «юродивых».

Завершается рассказ иносказательным размышлением автора о судьбах родины и будущем пути ее народа: «Огромный пароход "Россия”... Негромко говорили парень с девушкой. “Куда-нибудь бы поплыть... Далеко-далеко! Да?”». «Куда ж нам плыть?..», какие волны предопределят выбор человека, народа, все еще не ясно. Где-то звучит мелодия «Амурских волн». Амур несет воды на восток, пароход отплывает на запад.

Рассказ «Чудик» не случайно стал центром большинства споров о писателе. Здесь сошлись многие идеи и мотивы его творчества. Герой стал подлинным открытием писателя. Проблема произведения объединяет размышления и идеи, характерные для различных периодов творчества. Его герой воплощает мироощущение, душевные свойства и духовные ориентиры (дезориентация - тоже своего рода ориентир), характерные для персонажей многих последующих произведений Шукшина. Он «состоянием души, характером, взглядами выражает то, чем живет с ним вместе его народ». К тому, что «наиболее выразительным образом живет» в Чудике, писатель обращается не впервые и возвращается еще не раз.

В сюжете использованы и события из жизни автора. В незавершенном очерке «Только это не будет экономическая статья» он повествует о случае, подобном тому, что произошел с Чудиком в магазине. Многие детали произведения подчеркивают определенную духовную близость героя и автора. Возможность «передать» герою события из своей жизни, реакцию на них рождает совпадение в главном - характере, эмоциональной окраске непосредственного нравственного отношения к жизни. И скорее всего, не автор наделяет героя пережитым и нажитым, а ощущает, что лучшее в нем (совестливость, чуткость, душевная щепетильность, открытость, незащищенность, ранимость) от них, от земляков. Для писателя несомненны одухотворенность жизни и творческий потенциал человека из народа. Чудаковатость любимых героев Шукшина - это, в соответствии с традицией русской литературы (Достоевский, Лесков, Розанов), форма проявления их духовности, выплеск их светлой души. «Чудики не странные и не чудаки. От обычных людей их отличает разве только то, что талантливы они и красивы. Красивы они тем, что слиты с народной судьбой, отдельно они не живут... Они украшают жизнь» (Советская культура. - 1969. - 18 января).

Это не жертва социальных обстоятельств. Тем не менее конкретные «штрихи» социальной жизни обнаруживают противоречивые возможности для дальнейшего развития (или деградации) типа. Чудик потому и стал наиболее «шукшинским» героем, что в максимальной степени воплотил писательское понимание текущего момента национальной жизни, состояния народного духа, «крайне неудобное положение», в котором оказался традиционный характер. Переходное положение героя очевидно даже в чисто культурно-бытовом плане, особенно если иметь в виду и сюжетно-биографические варианты типа: брат Дмитрий, Н.Н. Князев, Колька Паратов («Жена мужа в Париж провожала...») и др. Пока еще у него нету «микробов» жестокосердия, эгоизма, нетерпимости, карьеризма, снобизма по отношению к «братьям». Но нет и по-настоящему надежного иммунитета к этим и другим порокам. Скоро он их может «открыть» («Микроскоп»), Ни кровь, ни пот, которые исследует Андрей Ерин, этому не помеха. Автоматического самосохранения на одной морали и нравственности ждать было бы наивно. Шукшин считал долгом жизнь положить в этой борьбе.

По рассказам Шукшина рассыпаны многочисленные явные и косвенные «указания» автора искать истинный, сокрытый, сокровенный смысл образов и сюжетов. Отдельный, авторский абзац завершает рассказ «Чудик»: «Звали его Василий Егорович Князев. Было ему тридцать девять лет от роду. Он работал киномехаником в селе. Обожал сыщиков и собак. В детстве мечтал быть шпионом». Такая своеобразная анкета, «знакомящая» с героем, о душе и жизни которого вроде бы уже «все сказано». Но все ли понято? Рядом со стандартными графами - имя, возраст, профессия - неожиданное сообщение о мечте и любви героя является очередным авторским призывом к дополнительному расследованию «по делу» персонажа. Это реплика в непрекращающемся диалоге «тайного нерасшифрованного бойца» с читателем. Сказать в очередной раз: «Шукшин любит своих героев...» - явно недостаточно. «Да что я, идиот, что ли, всех подряд любить?! или блаженный? Не хотят вдуматься, черти. Или - не умеют» (6, 411).

Правда, по Шукшину, может идти к людям разными путями. «Неистово» - путь гения, «нетерпеливо» - таланта, «потаенно и неистребимо» несет правду «мыслящий и умный». Все эти пути правды в тех или иных художественных связях и комбинациях представлены в произведениях писателя. Гениальность «неистового» Разина окрасила поиски художника на всем протяжении его пути в искусстве. «Нетерпеливые» Васёка («Стенька Разин»), Сёмка Рысь, Моня Квасов («Упорный») выплескивают в своих экспрессивных контактах с миром яркую талантливость. Неустанно ведется подспудный диалог с читателем на уровне авторского намека, детали, ассоциации, метафоры.

Образ дурачка в интерпретации Шукшина синтетичен. Он не просто представляет еще один вариант, а обобщает все возможные пути и лики правды, подводя их под «общий знаменатель» духовности. «Проверяется» у Шукшина не столько соответствие дурачка «современным нормам и требованиям», сколько способность героя сохранить в себе незамутненно-нравственное, одухотворенное отношение к меняющейся жизни. Не поддаться на соблазны «ума», оборачивающегося хитростью, умелости, ведущей к приспособленчеству («как сыр в масле»), эгоизму и равнодушию. Гениальность в отрыве от духовно-нравственного фундамента оборачивается прежде всего жестокостью, бессердечием. Таким образом устанавливается единство Нравственности и Правды в качестве важнейшего мерила истинности, красоты, жизненности в системе художественных и публицистических «высказываний» Василия Шукшина.

Душа Чудика была потрясена впечатлениями, полученными в незнакомом мире, но у него есть спасение, отдушина. Возвращение домой, казалось бы, дает прежние равновесие и покой. «Послесловие» разрушает красивую иллюзию. Даже «простые» анкетные сведения оказываются многозначимыми. «Земля», деревня вовсе не являются каким-то «заповедником незамутненной нравственности». Здесь идут общие процессы.

Достаточно противоречиво характеризует героя уже его профессия. Он показывает сельчанам «кино». Вспомним, что и сам Шукшин не в шутку искал нравственные оправдания своему уходу из села киноработе. Вспомним и то значение, которое приобретают «зрелища» в безбожном мире, о чем идет речь в рассказе «Чередниченко и цирк», и не только в нем. Чудик, как явствует из рассказа, - плотник, садовод, художник, да и основные крестьянские дела ему, безусловно, ведомы. И вдруг - киномеханик, отпуск в разгар лета и, следовательно, сельской страды. Праздность, нарядность в эту пору осознается как пижонство, от которого шаг до предательства. Этот акцент особенно заметен в рассказе того же 1967 года «Два письма».

Малознакомый мир привлекает героя новизной, он еще не знает, как легко, незаметно и безвозвратно здесь теряется гораздо более ценное, чем деньги. Уже первый эпизод-кадр рассказа (случай в магазине) не только показывает абсолютное бескорыстие героя, совестливость, его тягу к людям, зависимость от их мнения, желание делать добро и нравиться, но и издержки такой зависимости. Чудик с удовольствием слушает, запоминает, позже пытается копировать разговор стоящих впереди «мужчины в шляпе» и «полной женщины с крашеными губами». Это уважаемые «культурные» «городские» люди, и стоят они в социально-иерархическом ряду, по ощущениям героя, выше него. Из их разговора можно понять, что они принадлежат к избранным, служителям «святого искусства», а интонации и суть оценок заставляют вспомнить образ капища, созданный в рассказе «Чередниченко и цирк».

Для самого писателя было важно сохранить и подчеркнуть определенную преемственность в проблематике и характерологии этих рассказов. О «скрепах», общей «крыше», объединяющих вполне самостоятельные произведения, он не забывает никогда. Здесь хотя бы анкетная графа - «возраст» - кое-что подскажет. Чудику в 1967 году 39 лет, Чередниченко через два года - 41.

Спустя шесть лет, в 1973 году, один из вариантов, точек зрения на будущее чудиков в современном мире реализован в рассказе «Штрихи к портрету». В самом начале сообщается фамилия героя - та же, которую узнали в конце «Чудика». Николаю Николаевичу Князеву уже 45 лет. Он еще сохранил внешнее сходство со своим предшественником (невысокий, голубоглазый), но его социальный статус изменился. Живет этот сельский выходец в райгородке, профессия в той же сфере, что и у Чудика, но требующая большей активности. Телемастер не просто «крутит кино», а обеспечивает саму возможность пользоваться усовершенствованным экраном.

В связи с наблюдениями над системой образов рассказа «Чередниченко и цирк» отметим, что «голубой экран» становится своего рода домашним вариантом «цирка-церкви» и занимает подобающее место в красном углу. Это значение «телевизора» подчеркнуто в «Штрихах к портрету» параллелью иконы - телевизоры: икон полно у тетки в смежной комнате, телевизорами заставлена комната Николая Николаевича.

Совпадение в главном сюжетно-композиционной структуры «Чудика» и «Штрихов к портрету», «покадровая» подача материала, общие пространственно-временные приметы позволяют писателю организовать откровенный «диалог» героев-однофамильцев. Николай Николаевич уже вполне поменялся местами со многими из тех, кто Чудику приносит боль и обиду. Женщина-телеграфистка навязывает Чудику безликий стандарт в выражении «чувств», предлагает ему общеупотребительное клише, вместо необычного, но искреннего самовыражения - гражданин Князев сам требует на почте соблюдения строгой формы, исключения личных отношений из общественного обихода. Чудик мечтал «на веранде чай с малиной попивать» - Н. Князев обличает дачника Сильченко за праздность. Братка Чудика Дмитрий страдает, живя с «помешавшейся на ответственных» женой, - герой «Штрихов к портрету» делает жену заложницей своих неуемных амбиций.

Автор размышляет о массовости этого губительного для народной нравственности «переворота»: в одном из эпизодов у Князева было ощущение, что его хотят «перевернуть вниз головой и подержать за ноги». Скорее всего, так болезненно воспринимается возвращение к тому, что еще недавно было нормой.

О том, что «второй» Князев не только продолжение, но уже и антипод «первого», говорят многозначительные детали реалистического и аллегорического характера. Чудик, получив летний отпуск, едет в небольшой город, где его брат живет пока в «частном секторе» - «человек и гражданин» в одной из глав-мизансцен из своего домика в райгородке летом же, в отпуск приезжает в деревню. Чудик встречает идущих на работу сельчан и односложно отвечает на их многочисленные вопросы: «На Урал! На Урал!.. Проветриться надо!» - его продолжение-антипод при всем желании пообщаться смог заговорить лишь с одним из спешащих с работы «колхозников-совхозников», именно с тем, у которого сломался телевизор, остальные вполне «целесообразно» «положили свой кирпичик в грандиозное здание» и устремились к своей порции «духовного общепита», молиться домашнему телеидолу.

Аллегория Шукшина указывает и направление, в котором следует искать немаловажные причины происходящих деформаций народной нравственности и мировосприятия. Многолетняя работа жрецов «госцирка» дает свои результаты. Они видны и на примере Чудика, особенно же открыто проявляют себя в деятельности и теориях энтузиаста и подвижника государственности Н.Н. Князева.

Счастливо найденный Князевым «простой и наглядный» образ холма-пирамиды - целесообразного государства первоисточником имеет горсть земли (родной земли), которую не просто бросает, а отдает, жертвует на общее дело каждый из граждан. Понятие мать - сыра земля в творчестве Шукшина имеет категориально-метафорическое значение. Эта категория важна для всего социально-философского направления, с которым связан Шукшин. «Былинный источник силы от матери - родной земли представляется ныне не для избранных, не для богатырей только, но для всех нас источником исключительно важным и целебным, с той самой волшебной живой водой при возвращении в образ, дух и смысл свой, в свое неизменное назначение... И тот, кто потерял это чувство земного притяжения, кто ведает одну лишь жизнь свою, без неразрывной связи прошлого, настоящего и будущего - вечного, значит огромную потерял тот радость и муку, счастье и боль глубинного своего существования», - писал В. Распутин (Иркутск с нами // Советская культура. - 1979. - 14 сентября. - С. 6). Мать - сыра земля в произведениях самого Шукшина категория не нейтральная, она либо способна вдохнуть новые силы, либо вызывает чувство неприятия. «Степан приложил горсть земли ко лбу... Уткнулся в землю и стал вдыхать целительный запах. И в голове вдруг прояснилось. И боль вдруг потухла. И даже какая-то далекая забытая радость шевельнулась под сердцем - живой, жив» («Я пришел дать вам волю»). «Мериканец» Баев («Беседы при ясной луне») не любит возиться в земле. «Непротивленец» Макар Жеребцов, тоже явно ушедший от земли, в сердцах обзывает односельчан: «Да пошли вы все!.. Как жили, так и живите - кроты».

Князев начинает рассуждения «о земле» с напоминания о могильных курганах, а завершает образом государств-«суперов», которые «незаметно» возникают на том же месте. Что же должно быть «похоронено» и положено в основание «супера»? Метафорический смысл образа земли в «Штрихах к портрету» свидетельствует об отказе героя от традиционных качеств в пользу «гражданственности». Объясняет новые правила поведения и жизни «телеэкран» как символ средств воздействия на массовое сознание. Сильченко пытается вспомнить те опустошенные, казенные слова, которые не раз оттуда слышал: «Работать, быть честным... защищать Родину».

Исторический аспект метафоры приводит к размышлениям о реальных клочках земли, с обобществлением которых в годы «великого перелома» закладывались социально-экономические основы нового государственного здания. Показательно и то, что образ земляного холма Князев использует лишь для лекционно-пропагандистских выступлений «в широких массах трудящихся». Истинная же его цель и идеал обрисованы в трактате, в его восьми «философских тетрадях». Это государственная пирамида, здание из стекла и бетона, индустриальный, бюрократизированный мир.

Для писателя духовный потенциал изображенного в рассказе «Чудик» героя-типа является непреходяще ценным. Важно, сумеет ли он сохранить связь с родовой, народной традицией нравственного, одухотворенного бытия (Василий Егорович - Василий - царь, Егорий, Георгий-победоносец, хранитель и защитник земли) или произойдет «короткое замыкание» на себя (Николай Николаевич - Николай - «побеждающий народ»), чреватое «высушиванием», рационализацией, денационализацией жизни.

Итогом «супер»-развития в личностном плане стал, с одной стороны, человек, полетавший и хотя и не вполне мягко, но «приземлившийся», а с другой - пробивший «пласты жизни над... головой» и «ушибленный общими вопросами».

Чудик ощущает мертвящее прикосновение новой реальности, но пока еще может «уйти» от нее в привычный мир. Чередниченко спокойно соглашается с навязанным существованием, «находит способы» ужиться с государством и своего не упустить. Даже с одной из «жриц» нового мира связать судьбу не решился. Князев - фигура наиболее драматическая. Он искренне, как свою, принял пропагандировавшуюся идею. С энтузиазмом пытается действительно воплотить в жизнь то, к чему призывают «плановики». Он весь устремлен к общественному благу, вперед и выше. Пробил толщу над головой, если иметь в виду национально-исторические традиции, быт, связи с обычными людьми. И увидел пустоту. Но не понял этого. Не понял, что его порыв в высь на самом деле был падением в преисподнюю «вверх ногами». Но понял, что «верхняя комната», где «пульт управления», - это мистификация, она страшно пуста. В 1972 году Шукшин записал: «Ни ума, ни правды, ни силы настоящей, ни одной живой идеи!.. Да при помощи чего же они правят нами? Остается одно объяснение - при помощи нашей собственной глупости» (6, 424).

Формальную государственную логику Князев усвоил неплохо. Если на этаже «X» фигуры «перестали поддерживать перекрытие: перекрытие прогнулось», то на следующем этаже «у» «провисло». Не может и не хочет он понять главного, что держится пирамида не «структурой», а «фигурами», за которыми «население этажей», люди. Головой он пробился наверх, где никого, кроме него же, нет. Художественно это реализуется в системе двойников Князева, с которыми он каждый раз больно сталкивается. Как верно заметила С.М. Козлова (Поэтика рассказов В.М. Шукшина. - Барнаул, 1993. - С. 109), такими двойниками являются и гример Сильченко, и молодой коллега Князева по «отрасли народного хозяйства» из главы «О проблеме свободного времени». Создается впечатление, что Князев сталкивается нос к носу с собственными отражениями - все «в шляпах», «галстуках», «с мыслями», из «рембытконторы». «Служитель» «из госцирка» его не понял да и явно не соответствует высоте своего положения, а прорыв в Центр, к источнику, генератору идеи, открывая которую вдохновляется Князев, не состоялся. Он всегда обрывается на «охране». Несанкционированный энтузиазм притормозили председатель сельсовета и милиционер. Да и вряд ли в Центре Князеву удалось бы открыть что-то кроме того, что уже видел «за кулисами» предприимчивый и земной Чередниченко: хаос, пустоту, черную дыру, тартар.

Попытку Князева добраться, прорваться в верхнюю комнату с нижних этажей можно трактовать и как вариант преодоления национального раскола, восстановления единства на основе искренне принятых, официально освященных идей, установок. Результатом могло быть полное искоренение «земли» (не только на поверхности, но и в недрах) и «неба»: «Мы могли бы... асфальтировать весь земной шар! Прорыть метро до Владивостока! Построить лестницу до луны!», искоренение традиционной вселенной. К счастью для жизни и к несчастью для идеи Князева, его попытка напоминает закрывание неисправной молнии: вверх соединяем, внизу расходится.

Шукшин видит, какие огромные усилия прилагаются для внедрения в массовое сознание «новой идеи», понимает, что части людей удается благополучно преодолеть влияние, «не обратить на него внимания». Народное здравомыслие, «притяжение земли» оказываются сильнее. Но немало и принявших в той или иной форме идею как руководство к действию. Почти всегда это связано с существенными потерями в человеческом плане, обеднением личности, превращением человека в «фигуру», узко направленную функцию. Обитающая наверху черная пустота наладила однонаправленное движение. Плодотворная народная энергия перекачивается в бесплодную политическую «топку».

Возвращение к себе, открытие в собственной душе забытого или заслоненных обстоятельствами жизни возможностей - в этом состоит простая по сути, но сложнейшая для воплощения задача. Этим, по Шукшину, обусловлена и возможность органического развития национальной жизни в изменяющемся мире. Удивительная способность народной духовности проявиться в неожиданных формах и ситуациях становится предметом художественного изображения в рассказе «Алеша Бесконвойный».

Власть времени над человеком ведет, по мнению Шукшина, к суете. Жизнь бесследно смыкается за спиной с каждым прожитым мигом. Усилия, потраченные на то, чтобы продраться сквозь события, остаются безрезультатными, впечатления бесследно тают, цели каждый раз оказываются призраками. «Суета губит». Над героем рассказа время не властно. Но это вовсе не свойство мира, в котором ему посчастливилось жить, или удача судьбы. Право на душевный покой Костя Валиков отстоял в борьбе с настойчивыми требованиями жить по-другому, как все. И обрел он не унылое однообразие. Стремление и умение героя одухотворить каждый миг существования делают его жизнь богатой и по-настоящему полной. Любовь к противоречивому миру, детям, труд, тесно связанный с природой, разумное понимание должного и недопустимого, бережное отношение к духовной стороне бытия - основы его внутреннего мира.

В «Алеше Бесконвойном» вообще не идет речи о религии и «духовных» вопросах. Между тем прозвище Алеши, кроме выражения несколько неопределенного значения иронии, незлобивого подтрунивания над необычным соседом, оттенком смысла, конечно, оживляет народные представления об Алексее Божьем человеке. Сказания о нем были среди наиболее распространенных на Руси. Думается, что и в этом случае герой Шукшина наиболее полно воплотил суждения писателя о глубинном народном отношении к духовно-религиозным вопросам.

Это отношение, вообще, очень русское, а более конкретно говоря, - мужицкое, мужское, чуждое мистицизма и крайностей, здравомысленное. Всякое излишество, перехлест даже в вере, а особенно в ее внешних проявлениях, кажутся ненормальными. Здравый смысл подсказывает, где начинается власть целомудрия и тайны, пределы, где кончается обращенное ко всем и существует направленное внутрь, в себя.

При всех полетах и устремлениях «дух» в прозе Шукшина опирается на ощутимую доминанту национально-исторической «тверди». «Так думал Алеша, а пока он так думал, руки делали», - русская баня в результате получила в живописном рассказе Шукшина значение важной национальной приметы, стала уголком одухотворенного быта.

С другой стороны, это и несколько неожиданно, поскольку баня, тем более «черная», в фольклорно-мифологических представлениях была еще и местом большей активности нечистых сил. В повести «Калина красная» об этом вспоминает Люба Байкалова. Картина Шукшина заставляет вспомнить пушкинское: «Там русский дух... там Русью пахнет!» Как и то, что эмоциональное обобщение поэт делает, перечислив важнейших представителей русского сказочно-мифологического «пантеона», «чистых» и «нечистых». У Шукшина духовность жива, но в некоторой степени вытеснена с ее традиционной территории. Дома высокого духовного настроя Алеши не понимают. На его воспоминания о сочиненном дочкой стишке жена «ничего не сказала, усунулась опять в сундук, откуда тянуло нафталином». «Алеша Бесконвойный» завершается разговором о свиньях, после чего «суббота еще не кончилась, но баня уже кончилась».

Не пренебрегает автор в рассказе и возможностями ассоциативного расширения проблематики. История любви праведником грешницы, Костей Валиковым «Али крепдешиновой», открывает возможность самых широких литературных связей. Праведничество Алеши подчеркивается отчетливой религиозно-литературной реминисценцией: «Загорится какой-нибудь куст тихим огнем сверху... И так вдруг обогреет тебя нежданная радость, так хорошо сделается, что станешь и стоишь, и не замечаешь, что стоишь и улыбаешься». Мотив ангела, являющегося пророку в виде горящего куста, есть и в Библии, и в Коране.

Шукшин изобразил основной национальный тип середины XX века, который весь прошел под знаком его метафоры: «одна нога на берегу, другая в лодке», под знаком непрерывных интенсивных как никогда перемен. Сопротивляющийся переменам и все-таки меняющийся человек, сохраняющий и теряющий важное, является главным героем времени, как и творчества Шукшина.

Народный характер в его изображении в конечном счете выражает тенденцию жизнестроения и творчества, а не распада и деградации. Человек рождается для жизни, русская идея реализуется в народном творчестве, понятом широко, как все проявления духовного начала личности, от строительства храма до подготовки бани.

Свое слово Шукшин выговаривает при помощи сложного комплекса изобразительно-выразительных средств. Краткий анализ нескольких рассказов писателя открывает глубокие внутренние связи его произведений. Фактограф и исследователь, наблюдатель и идеолог едины в художнике. Писатель синтезирует собственную точку зрения в процессе художественного мышления, а не обставляет ее более или менее живописными декорациями. Народность его творчества имеет органическую природу. Автор, заставив читателя мыслить и переживать, преодолевает границу между текстом и реальностью. Жизнь его героев через эмоции и размышления читателя сливается с продолжающимся бытием народа.

Ключевые слова: Василий Шукшин, критика на творчество Василия Шукшина, критика на произведения Василия Шукшина, анализ рассказов Василия Шукшина, скачать критику, скачать анализ, скачать бесплатно, русская литература 20 в.

Ранние годы

Родился в крестьянской семье, отец - репрессирован. Окончил семилетку, затем обучался в Бийском автомобильном техникуме, который не закончил. Перед мобилизацией попробовал целый ряд рабочих специальностей. Служил на Балтийском, а затем на Черноморском флоте. Во время службы на флоте начал свою литературную деятельность. После увольнения в запас и сдачи экстерном экзаменов за полный курс средней школы работал в родной школе учителем русского языка и словесности, короткое время был даже директором школы. Поступил во ВГИК на режиссерское отделение, мастером был знаменитый советский режиссер . Закончил ВГИК в 1960 году. В 1955 году вступил в КПСС.

Начало творчества

Желание связать свою жизнь с литературной работой присутствовало в жизни В.М. Шукшина постоянно. По некоторым отзывам, первые рассказы были написаны им во время учебы в автомобильном техникуме. Имеются также сведения о его сочинительстве во время службы на Черноморском флоте. Однако опубликовать что-либо автор долгое время не пытался. Рассылать свои рассказы по «толстым» московским журналам Шукшин начал по совету М. И. Ромма: первым опубликованным произведением В.М. Шукшина стал рассказ «Двое на телеге», увидевший свет в августе 1958 г. В начале 60-х гг. рассказы регулярно появляются на страницах крупнейших советских литературных журналов, таких как «Октябрь», «Москва», «Новый мир». Не примыкая к существовавшим в то время литературным группам, Шукшину удавалось публиковать свои работы как в «консервативных», так и в «либеральных» изданиях. Его рассказы находили отклик и у «городских», и у «деревенских» авторов (один из ближайших друзей - писатель-«деревенщик» В.И. Белов). Произведения В.М. Шукшина продолжили характерную для русской литературы традицию человечного отношения к «маленькому человеку». Первый сборник рассказов («Сельские жители») вышел в июне 1963 г. Членом Союза писателей СССР В.М. Шукшин стал в 1965 г.

По мнению критиков, лучше всего автору удавались рассказы, зачастую автобиографичные либо написанные по писательским впечатлениям. Они отражали жизнь людей, которые по разным причинам не могли найти своего места в обществе. По названию одного из рассказов В.М. Шукшина таких героев принято было называть «чудиками». Наиболее известные рассказы писателя - «Алеша Бесконвойный», «Верую!», «Земляки», «На кладбище», «Охота жить» и ряд других. Эти произведения написаны живым народным языком, в них мастерски сочетаются реализм и комизм, гуманизм и элементы абсурда. В поздних рассказах появляются более резкие описания героев и ситуаций, полемика с самим собой и более ранними произведениями.

Не чужда была В.М. Шукшину и романная форма: ему принадлежат семейная хроника «Любавины» (1965 г.) и историческое полотно «Я пришел дать вам волю» (1971 г.). Кроме того, им были созданы несколько повестей (наиболее заметные - «Калина красная» (1973 г.), на основе которой был снят одноименный фильм и «А поутру они проснулись» (1973-1974 гг.)) и пьес.

Отдельные фразы из произведений В.М. Шукшина (например, название рассказа «Срезал») прочно вошли в народную речь и широко используются в публицистике и поэзии (Ср. строку «А поутру они неизбежно проснулись» (И.Ф. (Егор) Летов) с названием повести «А поутру они проснулись»). Его литературные произведения регулярно экранизируются и ставятся на театральной сцене.

Одним из наиболее известных драматургических произведений Шукшина стала его трагикомедия «Энергичные люди», поставленная великим режиссером Г. А. Товстоноговым на сцене БДТ им. М. Горького в Ленинграде. Блистательный дуэт Е. Лебедева и В. Ковель неизменно заставлял смеяться зрителей на протяжении многих лет. В глазах зрителей комическая составляющая пьесы Шукшина затмевала внутренний конфликт «Энергичных людей». «Несколько слов о драматургии Василия Шукшина. Шукшин очень труден для постановки в театре. Я не видел ни одного точного, с моей точки зрения, спектакля по его произведениям. Все как-то рядом, все не до конца. В чем же дело: Мне кажется, что его воспринимают не глубинно, а поверхностно, превращая часто в балаган то, что является болью его, мукой. «Энергичные люди» даже Товстоноговым были поставлены как комедия-фарс. Как же понимаю я? «Энергичные люди» - это драма. Драма людей, пришедших к полной бездуховности. Пьянки и бешеные деньги стали их нормой поведения и моралью. Это не жизнь - суррогат. Все сместилось. Веселье? Собеседования?! Это тупые игры в перелеты и механическая «летка-енка». Тупость! Заполнение времени пустой вздрючкой, экзальтацией. Нет мыслей, нет идей, нет любви. Существование, близкое к животному. Еще один шаг и - му-у-у-у! Шукшин даже лишает их имен. Бездуховность делает из безликими, однозначными, похожими друг на друга. Нет - внешние приметы имеются: курносый, лысый, брюхатый… Они и говорят-о на одном, нивелированном языке. У них фактически нет прошлого. Оно стерлось. Кто кем был? Хоть слово о детстве, о маме! Нет. Только перед самым финалом кто-то вспомнил, что была у них большая семья и что младшие донашивали вещи старших. Но это сквозь туман времени. Какой-то дрожащий призрак, мираж. Нет памяти, нет прошлого. И «деревня» в устах Простого звучит как насмешка. Какая деревня? Какая пашня? Просто болтовня. Корней нет! И даже любовь для них материальна, как автомобильная покрышка. Надо (престижно!) иметь любовницу, вот я и имею. Это неважно, что я не питаю к ней никаких чувств, что сердце мое пусто, - полагается иметь! И к жене не осталось никаких чувств. Кроме страха. Страх постоянно живет рядом! Отсюда и постоянная настороженность, даже ненависть друг к другу. Кто продаст? Кто первый? В чем же драма? Эти люди обокрали сами себя. То, что обманули государство, рано или поздно раскроется. А вот как быть с самим собой? Со своей совестью, с душой, в конце концов? Но про это они забыли? Есть так называемое ДЕЛО - и все! Бездуховность так же страшна, как обезумевший пьяный с ружьем. К сожалению, «деловые люди» составляют немалую часть общества. Они агрессивны в своей наступательности. Об этом и говорит Шукшин», - писал в своих воспоминаниях замечательный артист Л. К. Дуров, сам ставивший «Энергичных людей» на театральной сцене.

Шукшин и кинематограф

В июне 1954 г. В.М. Шукшин направил заявление во Всесоюзный государственный институт кинематографии (ВГИК), в котором просил допустить его к сдаче экзаменов. В июле того же года он приехал в Москву, где успешно справился со вступительными испытаниями, и в августе был зачислен на первый курс. В.М. Шукшин в мастерской М.И. Ромма - прославленного советского режиссера, сценариста и педагога. Слава «алтайского самородка» и «человека из народа» закрепляется за ним уже в это время. Во время обучения во ВГИКе Василий Макарович дебютирует как актер в учебном фильме А. Тарковского, А. Гордона и М. Бейку «Убийцы» (1956 г.). В 1960 г. В.М. Шукшин снимает дипломный фильм «Из Лебяжьего сообщают», защитив ВГИКовский диплом с отличной оценкой. В 1963 г. он начинает съемки ленты «Живет такой парень», в основу которого легли рассказы самого режиссера. В августе следующего года картина получает приз «Золотой фильм святого Марка» на неофициальном конкурсе для детей и юношества на Венецианском фестивале, а в ноябре - премию на Всесоюзном кинофестивале в Ленинграде за лучший комедийный фильм. Кроме этого, режиссером были сняты следующие фильмы: «Ваш сын и брат» (1965 г.), «Странные люди» (1969 г.), «Печки-лавочки» (1972 г.), «Калина красная» (1973 г.). Сценаристом всех этих лент также выступал В.М. Шукшин. За заслуги в области советской кинематографии в 1969 г. он получил звание заслуженного деятеля искусств РСФСР. Все фильмы В.М. Шукшина в свойственной автору реалистичной манере отражали жизнь советских людей в городе и на селе и пользовались успехом у зрителей, шукшинские фильмы в чем-то можно считать фотографией целого десятилетия жизни послевоенного СССР - с 1963 по 1974 год.

Наиболее популярным фильмом режиссера стала картина «Калина красная» (единственный фильм Шукшина, снятый на цветную пленку). Эта лента рассказывает о жизни вышедшего на свободу рецидивиста Егора Прокудина (его сыграл сам В.М. Шукшин). «Калина красная» могла «лечь на полку»: бдительным цензорам не понравилась сцена встречи Прокудина с матерью, после которой главный герой плачет на фоне церкви. «Поповскую» сцену требовали переснять, а то и вырезать из картины. Неожиданным «заступником» Шукшина стал : при просмотре ленты генеральный секретарь прослезился, что стало для «Калины красной» «отпущением грехов» в области идеологии.

Мечтой В.М. Шукшина было создание фильма о С.Т Разине. Заявка на литературный сценарий такой работы была впервые подана в 1966 г., однако неизменно отвергалась верховными кинематографическими инстанциями. Параллельно с работой над сценарием фильма о С.Т. Разине Шукшиным был подготовлен роман на ту же тему («Я пришел дать вам волю», первая публикация - 1971 г.). Существует предположение, что Шукшин согласился сняться в экранизации романа М.А. Шолохова «Они сражались за Родину» (режиссер - С.Ф. Бондарчук) только после гарантии руководства Госкино поддержать его проект. В сентябре 1974 г. дирекция «Мосфильма» принимает решение о запуске фильма, посвященного С.Т. Разину, однако 2 октября 1974 г. в период завершения съемочного периода работы над фильмом «Они сражались за родину» С. Ф. Бондарчука (по мотивам одноименного романа М. А. Шолохова), в котором Шукшин сыграл главную роль, В.М. Шукшин скоропостижно скончался, а проект так и остался нереализованным. В стихотворении «Памяти Шукшина» В.С. Высоцкий, обыгрывая названия киноработ усопшего, с горечью отмечал: «А был бы «Разин» в этот год./ Натура где - Онега, Нарочь?/ Все печки-лавочки, Макарыч!/ Такой твой парень не живет». Обнаруживший первым тело Василия Макаровича его друг, артист Г. И. Бурков, писал в дневнике, пожалуй, точнее всего раскрывая масштаб личности Шукшина - Художника, которого трудно свести к какой-то одной ипостаси - будь то писатель, артист, кинорежиссер или сценарист - Шукшин и был подлинной Россией, неистово-талантливой, яркой и в то же время обреченной на недопонимание и глубокую личную трагедию; Шукшин, ушедший из жизни на гребне славы и всенародной любви, традиционно для России, по-русски, очень многое не успел завершить из необъятного короба своих планов - в том числе и главное свое детище - фильм о Степане Разине, фильма, к которому Василий Макарович шел всю свою жизнь: «Ведь Шук-шин как лич-ность по сво-им мас-шта-бам зна-читель-но боль-ше то-го, что он сде-лал. Он был спла-нирован при-родой на боль-шие де-ла. Он вождь, ли-дер. Он был рож-ден вож-дем, вот та-ким ду-хов-ным цен-тром. Как нас-то-ятель та-кого вот мо-нас-ты-ря ве-ры. Я имею в ви-ду не ре-лиги-оз-ной, ко-неч-но, а ду-хов-ной. Все рель-еф-нее про-чер-чи-валась тра-ек-то-рия пу-ти Шук-ши-на: стрем-ле-ние про-ник-нуть в ду-шу, изу-родо-ван-ную злом, по-нять неп-ра-вого. По-пыт-ка че-рез собс-твен-ный уни-каль-ный опыт прий-ти к все-об-щей нравс-твен-ной ис-ти-не. Не спрям-ляя пу-ти, не об-легчая за-дачи, выс-тра-дать доб-ро. Он уже всту-пал в но-вый этап, бо-лез-ненно пре-одо-левая при-тяже-ние на-рабо-тан-ных при-емов пись-ма. На-чинал труд-ное вос-хожде-ние - от на-коп-ле-ния бы-товых под-робнос-тей к вы-сотам фи-лософ-ских обоб-ще-ний. Тя-готясь тес-но-той сю-жета, он рвал-ся на прос-тор «сво-бод-но-го раз-мышле-ния»… Шли пос-ледние дни съ-емок. Хо-телось сде-лать как мож-но луч-ше - все же глав-ная роль. А мыс-ли - о Ра-зине. К но-вой ра-боте пред-сто-яло прис-ту-пать тот-час. Он вол-но-вал-ся, без кон-ца го-ворил о кар-ти-не. И я у не-го был чем-то на-подо-бие маг-ни-тофо-на: не ус-пе-вая за-фик-си-ровать мыс-ли, он рас-счи-тывал на мою па-мять. И вел бес-ко-неч-ный спор с со-бой, в чем-то ут-вер-ждал-ся, от че-го-то от-ре-кал-ся. Вни-матель-но наб-лю-дал, как Бон-дарчук сни-ма-ет мас-со-вые сце-ны: сам-то го-товил-ся к Ра-зину. «Я вот не мо-гу ко-ман-до-вать мас-совкой - жес-ткос-ти не хва-та-ет. Лю-ди! И не мо-гу не смот-реть им в гла-за. Хоть умом по-нимаю, та-кая же ра-бота, как лю-бая дру-гая». Не да-вала по-коя ме-ра прав-ды. «Нет, в «Ра-зине» не бу-ду сни-мать мас-совку. Весь фильм - на круп-ных пла-нах. Что-бы в кад-ре - ни-како-го вранья. Уч-ти: это уве-личи-ва-ет на-шу с то-бой от-ветс-твен-ность». Мне бы-ла пред-назна-чена труд-ная роль: об-раз Мат-вея Ива-нова, фи-лосо-фа, на-писан силь-но, ко-лорит-но. «Го-товь-ся. Семь-де-сят про-цен-тов кар-ти-ны нам с то-бой тя-нуть. Фи-зичес-ки го-товь-ся». Он сам серь-ез-но го-товил-ся к пред-сто-ящей ра-боте и не поз-во-лял шу-тить по это-му по-воду. «А ты во-об-ще-то спо-собен до кон-ца рас-шифро-вать-ся?» Это его лю-бимое сло-во. В раз-ные вре-мена он за-шиф-ро-вывал-ся по-раз-но-му. На но-вом вит-ке он де-лал бы это сов-сем ина-че. Убеж-ден, что «Ра-зин» по язы-ку, ме-тоду съ-ем-ки был бы не по-хож на его пре-дыду-щие филь-мы. Чи-тать Шук-ши-на - зна-чит рас-шифро-вывать слож-ные пись-ме-на люд-ских су-деб, нра-вов, пси-холо-гии. Зна-чит - рас-шифро-вать его са-мого, Шук-ши-на. Все его филь-мы - ав-тор-ские, и по-думай-те: ведь во всех так или ина-че жи-вет Сте-пан Ра-зин. В «Стран-ных лю-дях» ге-роя сжи-га-ют на кос-тре. Лю-бимая пес-ня Паш-ки Ко-локоль-ни-кова из филь-ма «Жи-вет та-кой па-рень» - «Из-за ос-тро-ва на стре-жень». Иван Рас-торгу-ев из «Пе-чек-ла-вочек» спит и ви-дит се-бя Ра-зиным. Рез-кость, раз-ма-шис-тость, над-рывность - все от-ту-да, от ра-зин-ской те-мы. На-писан-ное им еще на-до на-учить-ся чи-тать. Не в смыс-ле точ-ной пе-реда-чи со-дер-жа-ния. На-до на-учить-ся чи-тать це-ликом. По-рази-тель-ная спо-соб-ность к пе-ревоп-ло-щению осо-бен-но про-яв-ля-ла у Шук-ши-на лич-ное, ав-тор-ское. Как-то го-ворит: «Не бу-ду сни-мать фи-нал - казнь Сте-пана. Не пе-режи-ву». Тог-да я это вос-при-нимал как эмо-ци-ональ-ное пре-уве-личе-ние. Те-перь по-нимаю: Шук-шин не пе-режил бы. При нем всег-да бы-ла тет-ра-доч-ка, он с ней не рас-ста-вал-ся, пи-сал каж-дую сво-бод-ную ми-нуту. Я ви-дел его ру-копи-си: ни еди-ной по-мар-ки, буд-то дик-тант пи-сал. Толь-ко по ли-цу, по вос-па-лен-ным гла-зам до-гады-ва-ешь-ся, ка-кой внут-ренней ра-боты сто-ило ему это чис-то-писа-ние. Ис-тинный ху-дож-ник, он про-живал жиз-ни сво-их пер-со-нажей, ко все-му при-касал-ся собс-твен-ным сер-дцем. Его та-лант по-эти-чен. В каж-дой ве-щи, как на гвоз-де, все дер-жится на об-ра-зе ли-ричес-ко-го ге-роя. По-это-му его нель-зя чи-тать «на го-лоса», как де-ла-ют иные ак-те-ры… Вспом-ни-лось: ведь шук-шин-ские рас-ска-зы - вся его про-за - очень близ-ки по ду-ху к тем во-ен-ным-пос-ле-во-ен-ным са-модель-ным пес-ням - в них че-рез ду-хов-ное рас-кры-валось граж-дан-ское, че-рез нравс-твен-ное - со-ци-аль-ное. Они по-хожи да-же по сво-ему стро-ению, как по-хожи на них ста-рые рус-ские на-род-ные дра-мы, сказ-ки, ска-зания. Нет за-вяз-ки, эк-спо-зиции - сра-зу со-бытия на-чина-ют-ся. С хо-ду. Шук-шин не мог ело-зить, ему не тер-пе-лось: «И приш-ла вес-на - доб-рая и бес-толко-вая, как не-доз-ре-лая дев-ка». Про-за Шук-ши-на на-чина-ет-ся как бы с се-реди-ны - од-на фра-за, и мы уже ока-зыва-ем-ся сре-ди ге-ро-ев… Сколь одер-жим был Шук-шин в твор-чес-тве, столь же неп-равдо-подоб-но без-за-щитен в жиз-ни - пе-ред ней ро-бел, стес-нялся. Но ког-да ре-жис-си-ровал, то это свя-тое бы-ло - здесь его по-ле де-ятель-нос-ти, тут он за-коно-датель. При всей его мяг-кости - был веж-лив с ак-те-рами, со всей съ-емоч-ной груп-пой - Шук-шин ста-новил-ся неп-рекло-нен в твор-чес-тве. Тре-бовал знать текст бук-ва в бук-ву. Для не-го бы-ло важ-но и нуж-но снять точ-но. Да-же ес-ли оши-бал-ся в вы-боре ак-те-ра, осо-бен-но в на-чале ра-боты, ста-рал-ся как-то не-замет-но от-вести бе-ду так, что-бы без ущер-ба де-лу и са-мому ак-те-ру, и все же не до-пус-тить чуж-до-го втор-же-ния. Прик-ры-вал ак-те-ра, от-во-дил на вто-рой план, га-сил его. Ува-жал чу-жой труд, чу-жое твор-чес-тво. Шук-шин ког-да сни-мал, то шел от ак-те-ра… Сов-сем не-задол-го до сво-ей смер-ти Ва-силий Ма-каро-вич рас-ска-зал мне, ка-кой он при-думал фи-нал в по-вес-ти «А по-ут-ру они прос-ну-лись». Идет суд - жен-щи-на-судья сты-дит пь-яниц, и в этот мо-мент в зал вхо-дит по-жилая жен-щи-на-мать. Судья спра-шива-ет: «Вы кто?».

Я - со-весть.

Чья со-весть? Их со-весть? - судья по-казы-ва-ет на пь-яниц.

По-чему их? И ва-ша то-же, - от-ве-ча-ет мать.

Ка-кое-то про-рочес-кое сло-во - со-весть. На-ша со-весть. Шук-шин ос-та-нет-ся на-шей со-вестью. Он не мог жить «со сто-роны», он сго-рал в каж-дом соз-данном им об-ра-зе, сер-дце бы-ло бо-ле-ющее, ра-нимое. Ос-та-вил на зем-ле «нез-ри-мый дол-гий след», за-вещал лю-бить прав-ду, вы-ис-ки-вать и об-ре-тать ее. Шук-шин весь в на-шем ду-хов-ном бу-дущем… В ли-тера-туре я удив-ля-юсь ху-дож-ни-чес-ко-му чутью Шук-ши-на. Ва-ся ра-бота-ет ря-дом. Я при-кос-нулся к ис-тинно-му чу-ду… Его ра-дос-тное вос-при-ятие жиз-ни не мог-ло не схлес-тнуть-ся в смер-тной схват-ке с ме-щанс-твом. Он был вы-несен в жизнь мощ-ной вол-ной де-ревен-ской эмиг-ра-ции. Он был внут-ри это-го дви-жения. Его меч-ты и пла-ны в чем-то сов-па-дали с уто-пичес-ки-ми меч-та-ми и пла-нами ос-новной мас-сы эмиг-рантов, но не нас-толь-ко, что-бы Шук-шин не мог пред-ви-деть бу-дущих тра-гедий, драм и на-ци-ональ-ных по-терь. Де-ревен-ские лю-ди хлы-нули в го-род за сы-той и без-за-бот-ной жизнью, а по-пали в ла-кеи (кто по-хит-рей) да в тюрь-му. Ес-ли ре-фор-ма 1861 г. ос-во-боди-ла кресть-ян от по-мещи-ков, а ре-волю-ция 1917 г. на-дели-ла кресть-ян зем-лей, то Хру-щев ос-во-бодил их от влас-ти зем-ли. Шук-шин под-нял па-нику, стал пре-дуп-реждать о пос-ледс-тви-ях. Его по-няли ос-корби-тель-но неп-ра-виль-но: в де-рев-ню об-ратно зо-вешь? А че-го сам не едешь? Он от-лично по-нимал, что удер-жи-вать зем-ля-ков от не-об-ду-ман-ных пос-тупков глу-по, на-до сна-чала ра-зоб-рать-ся в том, что про-ис-хо-дит в де-рев-не. Ка-кие про-цес-сы ло-ма-ют на-род? От-но-шения Шук-ши-на с Ро-диной скла-дыва-лись тра-гичес-ки. В. М. всту-пил в ра-зорен-ный дом ис-кусс-тва. Жи-вые свя-зи бы-ли на-руше-ны, уп-раз-дне-ны, пос-тавле-ны вне за-кона ис-кусс-тва. И жи-вое дви-жение ду-ши встре-чалось снис-хо-дитель-ной брез-гли-вой гри-масой, как что-то мел-кое и да-же пос-тыдное. Ведь он был ком-му-нист? А ина-че не под-пустим к ки-но, к ли-тера-туре. Его при-нуди-ли. Шук-шин ока-зал на ме-ня ог-ромное ду-хов-ное вли-яние. Об-ще-ние, друж-ба с ним ста-ли для ме-ня пе-релом-ным мо-мен-том в жиз-ни. Он зас-тавлял серь-ез-ней и от-ветствен-ней от-но-сить-ся к то-му, чем за-нима-ешь-ся, то-ропил жить, за-разил ощу-щени-ем, что нет вре-мени ждать, от-си-живать-ся. По-ража-ет по-ток лю-дей к мо-гиле Шук-ши-на. Ма-кары-чу уда-лось в жиз-ни то, что ред-ко - очень ред-ко! - уда-валось ко-му-ли-бо на Ру-си: не ли-тера-туру чтут, а че-лове-ка, му-чени-ка, про-рока, на-род-но-го зас-тупни-ка и стра-даль-ца. И вот по-ди ж ты, ка-залось, кро-ме ин-телли-ген-ции, ник-то не по-нимал, ка-кое яв-ле-ние бы-ло на Ру-си. А он сту-чал-ся к прос-то-му че-лове-ку, не за-мечая вок-руг се-бя псев-до-народ-ных ин-телли-гент-ских вол-не-ний и кар-манных бун-тов, и ма-ял-ся, что дос-ту-чать-ся не мо-жет. А прос-той че-ловек слы-шал его. Но ни-чего сде-лать не мог. Не вре-мя еще. И как все оши-бались. И сам Шук-шин ошиб-ся. Ка-кой урок еще один. И не зря он все вре-мя по-минал Есе-нина. «Дев-ки пе-ли пес-ню про че-рему-ху. На-род-ную буд-то. И мо-тив по-доб-ра-ли. Это в те вре-мена-то, ког-да за не-го са-жали! Ну! И че-го ты по-дела-ешь с этим? Пес-ня-то на-род-ная». В ушах сто-ит вос-торжен-но-удив-ленная ин-то-нация Ва-сино-го го-лоса. И как он, об-легчая свою тай-ную ду-шев-ную му-ку, уга-дал о мол-ча-нии на-рода, раз-га-дал его прит-ворное рав-но-душие…».

7 октября 1974 года был похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище, думается, что такой потери русская культура не знала со дня ухода из жизни Ивана Бунина. Был неоднократно женат; последняя жена - актриса Л. Н. Федосеева (Шукшин любовно называл ее «Феллини» - Федосеева Лидия Николаевна) - мать двоих его дочерей - актрис Марии и Ольги Шукшиной.

Василий Шукшин - русский писатель, живший в ХХ веке. Он был человеком непростой судьбы. Родился Шукшин в 1929 году в маленьком селе Сростки (Алтайский край). Это было трудное время. В детстве будущий писатель потерял отца. Его репрессировали. Отчим погиб на войне. Шукшин учился в автомобильном техникуме, работал слесарем в разных городах Советского Союза. Служил в армии. Так прошли его первые послевоенные годы.

Путь к призванию

Среднее образование будущий писатель завершил только в начале 50-х. Автомобильный техникум он так и не закончил. Аттестат Шукшин получил в своем родном селе. В Сростках Василий Макарович работал учителем и даже был директором школы.

Как получилось, что после нескольких лет, проведенных в родном селе, Шукшин отправился в Москву, чтобы поступать во ВГИК? Какие думы терзали его в эти годы? Чувства, бередившие душу, Шукшин позже опишет в своих знаменитых деревенских рассказах. На вырученные от продажи коровы деньги будущий актер и режиссер уехал в столицу. Он следовал зову сердца.

Первые творческие достижения

Чувствуя писательский дар, Шукшин подает документы на сценарный факультет, но поступает на режиссерский. Его педагогом стал знаменитый автор фильмов «Девять дней одного года» и «Обыкновенный фашизм». Именно этот маститый режиссер посоветовал молодому Шукшину печатать свои рассказы. Литературный успех пришел не сразу. Только в начале 60-х вышли в свет некоторые произведения.

Первая режиссерская работа осталась незамеченной, зато Василий Макарович быстро получил признание как актер. Творчество Шукшина началось с эпизода в фильме «Тихий Дон». Уже через два года актер снялся в своей первой главной роли. Его пригласил выдающийся режиссер (фильм «два Федора»). Актерская карьера Шукшина складывалась удачно. Режиссеры часто обращались к нему с предложениями работы. Примерно два раза в год в Советском Союзе выходили фильмы с участием актера.

Кинематограф и литература

Режиссерское творчество Шукшина официально начинается в 60-х. Василий Макарович устраивается работать в киностудию имени Горького. Шукшин считается перспективным писателем. Свой первый фильм Василий Макарович снял по мотивам собственных рассказов. Кинокартина «Живет такой парень» получила хорошие отзывы публики и критики. Эта жизнерадостная комедия награждена призами фестивалей в Ленинграде и Венеции.

Следующие десять лет творчество Шукшина как режиссера не было особенно продуктивным. Его фильм о восстании Степана Разина отклонил Государственный комитет по кинематографии. Однако это время не прошло бесследно. Василий Макарович снял два фильма и издал сборник рассказов «Сельские жители». Кроме того, за эти десять лет он дважды женился и стал отцом троих дочерей.

Личная жизнь

Первый брак Шукшина оказался неудачным. Его жена, Мария Шумская, была односельчанкой писателя. Они зарегистрировали брак в Сростках, но из загса вернулись врозь, с тех пор так и жили по отдельности, он - в столице, она - в селе.

Личная жизнь писателя была сложной. В Москве он пристрастился к алкоголю. Из-за этой пагубной привычки распался второй брак писателя с Викторией Софроновой. В этой семье появился на свет первый ребенок Шукшина - девочка. В третьем браке с актрисой Лидией Федосеевой у Василия Макаровича родились две дочери - Мария и Ольга.

Главные герои - люди из села

Литературное творчество Шукшина связано с советской деревней и ее жителями. Герои его рассказов удивляли читателей и критиков своей странностью. Персонажей книг Василия Макаровича нельзя назвать однозначно положительными или отрицательными. Они способны и на хорошее, и на плохое. Герои Шукшина порывисты, импульсивны. Они часто совершают нелогичные действия. Эти люди независимы и глубоко несчастны. Они совершают необдуманные поступки с тяжелыми последствиями потому, что душа их растоптана изменой, предательством и несправедливостью.

Жизнь и творчество Шукшина взаимосвязаны. Писатель - выходец из деревни. Прототипов своих героев он знал не понаслышке. Часто персонажи рассказов Шукшина не могут понять, что с ними происходит. Почему они несчастны? И сами не могут объяснить и оправдать свои поступки. Все дело в душе человеческой. Она знает, Такое интуитивное понимание находится в конфликте с реальностью незадавшейся судьбы деревенского дурачка, пьяницы или бывшего заключенного.

Храм как символ

В рассказах Шукшина часто упоминается церковь. Она выступает возвышенным символом чистоты и нравственности. И, как правило, подвергается разрушению. В произведении «Мастер» деревенский пьяница Семка-столяр старается спасти местную церковь. Но все его попытки терпят неудачу. А в сочинении «Крепкий мужик» герой разрушает храм, чтобы добыть кирпичи для строительства хлева. О нравственном падении повествуют жизнь и творчество Шукшина.

Внимание к повседневности

Рассказы Василия Макаровича критики часто упрекали в бытописательстве. Это значит, что, по их мнению, Шукшин слишком много внимания уделял крестьянской повседневности. Казалось бы, для таких обвинений есть все основания. Писатель детально изображает неказистый быт своих героев, но этот прием художественно оправдан. Деревенские люди не привыкли обдумывать свою участь в философских терминах. Они просто живут, работают, едят и спят, занимаются ежедневными привычными делами. И только мятущаяся душа время от времени дает о себе знать. Герои Шукшина часто сами не понимают причины страданий, а потому реагируют на них резко и бурно.

Разные сочинения - одна проблематика

Многообразие народных характеров в творчестве Шукшина ярко проявляется в рассказе «А поутру они проснулись». Это одно из самых известных сочинений писателя. В произведении автор повествует об утреннем пробуждении оказавшихся в вытрезвителе людей. Каждый вспоминает вчерашний день и рассказывает собравшимся свою историю. Среди них есть люди из всех слоев общества: сантехник, тракторист, бывший заключенный и даже профессор.

Центральное место в творчестве Шукшина занимает роман «Я пришел дать вам волю». Это произведение посвящено историческому событию - крестьянскому восстанию под предводительством Степана Разина. Герой романа чем-то напоминает чудаков из деревенских рассказов писателя. Степан Разин такой же сильный, независимый, мятущийся человек, обладающий обостренным чувством справедливости.

Характерные черты персонажей

И творчество которого изучаются во многих школах и университетах, писал в основном в жанре рассказа. Большинство его сочинений демонстрируют схожую проблематику. Писатель не идеализирует своих героев. Как правило, в его рассказах далеки от образцов возвышенности характера и чистоты помыслов. Автор редко объясняет поступки героев. В каждом из рассказов Шукшина - жизненная ситуация, стандартная или уникальная.

Творчество Василия Шукшина очень разнообразно. Однако все его персонажи чем-то похожи. Их общая черта - нереализованность. Проявляется это по-разному. В рассказе «Срезал» деревенский мужик Глеб Капустин любит унижать односельчан, добившихся успеха. Он человек умный и эрудированный. Однако не находит полезного применения своим качествам, работая на сельской пилораме. Отсюда - неудовлетворенность. Глеб не пьет, не бедокурит. Он находит оригинальный выход своему уязвленному самолюбию, унижая людей, которым повезло в жизни больше, чем ему.

Жизнь и творчество Василия Шукшина отражают метания его героев. Колю Паратова (рассказ «Жена мужа в Париж провожала») унижает супруга Валентина. Она постоянно упрекает в том, что он, не имея профессии, зарабатывает мало. Коля интуитивно чувствует выход и стремится вернуться в деревню. Ведь в городе иные ценности, не все измеряется деньгами. Но удерживает ребенок. Коля начинает пить, угрожает жене расправой. Очутившись в жизненном тупике, он совершает самоубийство.

Центральное кинематографическое произведение

Василий Шукшин, биография и творчество которого привлекают внимание всех любителей искусства, вошел в историю русской литературы. Он снял не очень много фильмов. Его режиссерские работы напрямую связаны с литературным творчеством. Центральное кинематографическое произведение - «Калина красная».

Этот фильм рассказывает историю Егора Прокудина. Вор-рецидивист, он недавно освободился из заключения. Егор отправляется в деревню, в гости к Любе. С ней он познакомился заочно, по тюремной переписке. Получилось так, что в деревне Егор обрел не только любовь, дружбу и работу по душе. Он впервые в жизни понял, что значит жить правильно, по Божьим законам. Но прошлое не отпускает Егора. Его находят подельники. Прокудин отказывается вернуться к прежней жизни. За это его убивают.

Во многих произведениях Шукшина присутствует мотив деревни как спасения. Именно в ней находит счастье Егор Прокудин. В деревню рвется Коля Паратов из рассказа «Жена мужа в Париж провожала». В селах люди ближе к природе. Современное еще не коснулось их души. Но и деревня - лишь символ потерянного счастья. Сельских жителей мучат те же внутренние проблемы, что и горожан. Об этом нам рассказал великий русский писатель Василий Макарович Шукшин.

ВАСИЛИЙ МАКАРОВИЧ ШУКШИН (1929-1974)

Талант В. Шукшина поистине неповторим. Кинорежиссер, выдающийся киноактер, снявшийся во многих фильмах, прозаик, публицист, киносценарист. Но творчество В. Шукшина орга­нически едино. В его фильмах можно видеть тонкое влияние ли­тературы, а в его прозе ощущаются зримые черты киноискусства.

«Университеты» жизни. Дебют в литературе и кино. Жизнь Василия Шукшина не была легкой. Детство и юность совпали с тяжелыми годами войны и послевоенного времени. Пришлось вровень со взрослыми трудиться и делить голод, холод и все испытания, выпавшие на долю страны в эти трагические годы. Не были легкими для паренька из алтайского села Сростки и поиски своего места в жизни-работал слесарем на заводе во Владимире, строил литейный завод в Калуге, был разнорабочим, учеником маляра, восстанавливал железные дороги, работал учителем.

Шукшин как художник складывался в 50 годы. Его форми­ровала послевоенная действительность, тот опыт, знания, ощу­щения и восприятия, которые приобретались, впитывались юно­шей в общении с людьми в годы хождений по Руси. «После войны я совсем пацаном ушел из села. Трудные были годы для деревни, и многие тогда подавались в город. Автомобильный техникум бросил из-за непонимания поведения поршней в цилиндрах. Нам лекцию говорят, а мне петухом крикнуть хочется. Я это здорово умел - под петуха. В Сростках петухи наиредкостные...».

Экзамены на аттестат зрелости завершили «университеты» жизни. С 1954 г. начинается стремительное постижение студентом ВГИКа вершин искусства: в 1958 г. он дебютирует в кино, сняв­шись в главной роли в фильме «Два Федора», и в литературе - печатает в журнале «Смена» рассказ «Двое в телеге». В1960-1963 гг. Шукшин печатает рассказы в журналах «Октябрь», «Молодая гвардия», «Москва», «Новый мир», в 1963 г. выпускает первый сборник рассказов «Сельские жители» в издательстве «Молодая гвардия». 1964 г. приносит Шукшину, начинающему режиссеру, мировую известность: картина «Живет такой парень» удостаи­вается на кинофестивале в Венеции главной премии - «Золотой лев святого Марка».

Последующее десятилетие - годы исключительного твор­ческого напряжения, полного выявления таланта, небывалого расцвета творчества Шукшина - актера, режиссера, кинодрама­турга и писателя. В 1965 г. он создает фильм «Ваш сын и брат», осноха приехал», в том же году публикует роман «Любавины». Много сил отдает Шукшин работе над сценарием (1967) и рома­ном о Степане Разине («Я пришел дать вам волю»), который выходит в свет в 1971 г. В конце 60-х-начале 70 годов появляются в печати сборники рассказов писателя: «Там, вдали», «Земляки», «Характеры», «Беседы при ясной луне». Одновременно выходят на экран фильмы Шукшина: «Странные люди» (1969), «Печки- лавочки» (1972), «Калина красная» (1974). В. Шукшин снимается в фильме «Они сражались за Родину» (1974). Дарование актера, режиссера, рассказчика, романиста, драматурга выявилось в цельном, многогранном творчестве, которое справедливо назы­вают феноменом.

Художественный мир В. Шукшина. Созданный В. Шукшиным образный мир - многолюдный, «многошумящий», динамичный и живописный. Создается иллюзия полной естественности его, совершенного единства с реальностью. Океан жизни, как бы выплеснув в момент могучего волнения этот образный мир, не остановил свой бесконечный бег. За ушедшим придут новые поколения. Жизнь нескончаема и беспредельна.

Художественному миру Шукшина, его слову нужен был простор земли.

Земля - образ конкретный и поэтически многозначный в творчестве В. Шукшина. Дом родной и родная деревня, пашня, степь, мать-сыра-земля... Народно-образные восприятия и ассоциации вводят нас в систему понятий высоких и сложных, исторических и философских: о бесконечности жизни и уходя­щей в прошлое цепи поколений, о Родине, о необъяснимо притя­гательной силе земли. Этот всеобъемлющий образ естественно становится центром творчества Шукшина: образной системы, основных коллизий, художественных концепций, нравственно этических идеалов и поэтики.

Герои В. Шукшина откровенно, независимо, горячо спорят о вечном и сиюминутном, о добре и зле, о смысле жизни, о призва­нии человека. Многие из них, как, например, Саша Ермолаев,

Колька Паратов, Иван Дегтярев, Князев, - максималисты, не склонные к компромиссам, покорности или невмешательству. Они готовы исправлять всех и все, предлагая собственные конструктивные программы, поправки, усовершенствования. Школьник Юрка тактично, но решительно разоблачает кон­серватизм, дурные привычки, «кулацкий уклон» старика - хо­зяина квартиры, защищая свой нравственный идеал, свято веря в его реальность. Мальчишеский голос присоединяется к тем, кто борется за истину («Космос, нервная система и шмат сала»).

Шукшинские мыслители живут в реальной обстановке, отнюдь не тяготясь повседневностью. Многие из них, любя жизнь, ценя ее радости, в самой реальности открывают нечто новое, не замечаемое другими, как, например, художник Саня Неверов («Залетный»), священник («Верую!»), Алеша Бескон­войный (в одноименном рассказе), автор-повествователь («Дядя Ермолай»), Матвей Рязанцев («Думы»), школьник Юрка. Мир героев Шукшина многообразен, богат красками, полон динамики.

Поиск истины начинается с познания окружающего мира. Ре­альный мир, как место обитания человека, признается всеми героями. Споры, разногласия возникают, когда речь идет о роли и назначении человека, о его нравственных качествах, путях усовершенствования. Шукшинские философы - материалисты и гуманисты обнаруживают в своих суждениях конкретность и логику, независимость, стремление постичь все своим умом - от микромира до космоса. Андрей Ерин, столяр, открывающий для себя тайны микромира и озабоченный грядущими судьбами человечества («Микроскоп»), Макар Жеребцов, письмоносец, который «въедливо учил людей добру и терпению» («Непро­тивленец Макар Жеребцов»), Князев, презирающий быт, пов­седневность, озабоченный самоутверждением, желанием доказать свое превосходство мыслителя и теоретика,- характеры, завершенные в своей определенности, индивидуальности.

В духовно-нравственных исканиях каждый из героев проявля­ет свое восприятие действительности, свою натуру, духовную организацию, и это делает каждый поиск не только субъектив­ным, но и как бы приоритетным, заключающим в себе единст­венные в своем роде открытия.

Человеческая индивидуальность ведет собственную партию независимо, но все вместе действующие лица этой духовной драмы образуют удивительный многоголосый хор, утверж­дающий, что смысл жизни в гармонии человека с миром. Мы слышим сильный голос жизне поклонника попа, мыслящего независимо от церковных догматов, человека, проповедующего веру в жизнь, в победу мудрости и добра («Верую!»). Неистовый поп напоминает нам Аввакума безоглядной, как страсть, любовью к жизни, верой в ее разум и неистребимость: «Это - суровый, могучий бог. Он предлагает добро и зло, вместе, - это, собственно, и есть рай... Ты пришел узнать: во что верить?.. Верь в Жизнь... В авиацию, в химизацию, в механизацию сельского хозяйства, в научную революцию-у! В космос и невесомость!- ибо это объективно-о!»

Как прожить жизнь? В чем ее высший смысл? Герои находят ответы, требовательно познавая окружающий мир, самокритично допрашивая себя. В согласии с внешним миром, с людьми человек находит для себя опору, оправдание своего существования. Согласие, взаимопонимание, отзывчивость приходят только тогда, когда человек раскрывает возможности деятельного добра и любви, дарит людям свои духовные ценности. Это - путь самовоспитания, требовательного внимания к себе и людям.

Эволюция повествовательной манеры. С начала 70 годов В. Шукшин все настойчивее обращается к сатире. В после­довательности появления сатирических произведений разных жанров угадывалось свойственное Шукшину стремление объе­динять произведения вокруг ведущей темы, например, рассказы в циклах «Сельские жители» (1963); «Земляки» (1970); «Характе­ры» (1971). И сатирический ряд выстраивался, естественно продолжая написанное ранее. Рассказ о честолюбивых помыслах Афанасия Дерябина («Мужик Дерябин», 1974) не мог не вызвать в памяти образы его «собратьев» - «крепкого мужика» Шурыгина или «непротивленца» Макара Жеребцова, также одержимых жаждой увековечения своего имени в памяти потомков.

Новое проявилось в другом: в содержании, типаже, формах, в общей тональности. ^Жанровое разнообразие этого цикла подтверждало устойчивость целей художника, основательность и широту замыслов. Здесь и сатирические портреты - точные, лаконичные, беспощадные («Мнение», «Постскриптум», 1972, «Привет Сивому!», 1974), и философский диспут («Точка зрения», «Энергичные люди», 1974). Однако жанровые формы сложны, они не поддаются однозначному определению (например, «Штрихи к портрету», 1973, или опубликованные посмертно, в 1975 г., сказка «До третьих петухов» и повесть «А поутру они просн­улись...»).^

Сатира не могла «потеснить» рассказы, вошедшие в те годы в сборники «Характеры», «Беседы при ясной луне». Даже обна­ружив свою цельность, разящую силу, право на самостоя- тельность, она оставалась кровно связанной со всем творчеством Шукшина и развивалась в его русле. В этом нет ничего пара­доксального: разносторонний опыт, художественные искания, свойственные Шукшину, вели его в тот период именно к сатире.

Сказка «До третьих петухов» синтезирует в гротескно- фантастическом плане типы и характеры повестей. Энергичные персонажи преобразуются в сказочных чудовищ, а Иван-из фи­гуры легендарной в реально действующего нашего современника. Его история определяет композицию и движение сюжета. Фантастический план сказки переплетается с реальным. Действие начинается в библиотеке, где сказочные и литературные герои владеют современной речью, мышлением-автор материализует их по образу и подобию современного человека (Илья, Атаман, Иван-дурак, Бедная Лиза и т. д.). «Коллектив» героев пытается приобщить Ивана-дурака к разумной деятельности, вернуть его «в ряды» из того особого положения, в котором он пребывал все сказочное время. И хотя всем надоел вечный вопрос об Иване- дураке, радикальные меры («выгнать!») не устраивают собрание. Все полагают, что вполне достаточно реабилитирующей Ивана бумаги-справки, которая, подтвердив его разум, освободит героя от исторической и легендарно-сказочной вины.

Возвращение Ивана в ряды умных существенно изменит многое: после восстановления справедливости Ивану предстоит действовать без посторонней помощи, например, добрых волшеб­ников. Став умным по справке (он мог получить ее давным- давно!), Иван должен будет разделить общую судьбу: его примут всерьез, оставив разные коварства, злые шутки и непосильные для обычных персонажей задачки, решение которых обычно требовали от дурака Ивана. Всеобщее признание умным сулит Ивану всевозможные блага, в частности, раскрепощение его талантов, свободу действий, равноправие. Но превращение Ивана в умного не обойдется без необратимых утрат: Иван навсегда потеряет свое обаяние, поэтичность, своеобычность, особую судьбу добрых волшебников, вроде Сивки-Бурки, которые, обе­регая дурака, все за него решали, вели его за ручку. Правда, поте­ряв свои сказочные привилегии, Иван обретет самостоятель­ность: он будет принимать решения, распознавать добро, зло, козни, коварство, сражаться с кривдой. Илья и Атаман обещают Ивану свою помощь взамен волшебной.

Типы характеров: на пути между городом и деревней. Шук­шина привлекал сложный духовный мир деревенских жителей, прошедших через события революции, гражданской войны, коллективизации, выстоявших в годы Великой Отечественной войны, восстанавливавших хозяйство в послевоенный период.

Шукшин заставил читателя понять, что простой человек, рядовой труженик не так прост, как кажется на первый взгляд. Сближение с городом рассматривается писателем как сложное явление. С одной стороны, это расширяет кругозор деревенских жителей, приобщая к современному уровню культуры, а с дру­гой -город расшатал морально-этические устои деревни. Попав в город, житель деревни почувствовал себя свободным от тех при­вычных норм, какие были характерны для деревни. Этим Шукшин объясняет черствость, отчужденность людей города, приехавших из деревни и забывших о нравственных традициях, которые веками определяли жизнь их дедов и отцов.

Шукшин - писатель-гуманист в высоком смысле этого слова. Он сумел увидеть в жизни «чудиков» - людей, которые обладают философским складом ума и не удовлетворяются обывательской жизнью. Здесь у Шукшина можно увидеть традиции М. Шоло­хова, у которого в «Поднятой целине» Иван Аржанов рассуждает о «чудинке» у каждого человека.

Таковы, например, герой рассказа «Микроскоп» столяр Андрей Ерин, который купил микроскоп и объявил войну всем микробам, Дмитрий Квасов, совхозный шофер, который задумал создать вечный двигатель, Николай Николаевич Князев, мастер по ремонту телевизоров, исписавший восемь общих тетрадей трактатами «О государстве», «О смысле жизни». Если «чудики» в основном люди ищущие и в своих поисках утверждающие идеи гуманизма, то противоположные им «античудики» - люди со «сдвинутой совестью» - готовы творить зло, жестоки и неспра­ведливы. Таков Макар Жеребцов из одноименного рассказа.

В изображении деревни Шукшин продолжает традиции рус­ской классической литературы. В то же время он отражает слож­ные взаимоотношения жителей города и деревни в наше время.

Деревня, ее жители прошли через сложные исторические события. Это не единое крестьянство, а люди самых различных профессий: и механизаторы, и шоферы, и агрономы, и техники, и инженеры, вплоть до нового священника, призывающего верить в индустриализацию, технику, коммунизм («Верую!»).

Вновь и вновь возвращаясь к этой теме, поэтически воспри­нимая ее, В. Шукшин исследует жизнь сельских тружеников в историческом развитии - от военных лет детства до современ­ности. Деревня как бы завязала в свои узлы многие жизненно важные проблемы и вопросы страны («острейшие схлесты и конф­ликты»), которые для своего художественного решения требо­вали углубления в историю и в современную жизнь общества.

Отличительная особенность Шукшина-художника - это острое чувство современности. Его герои рассуждают о полете в космос, на Луну и Венеру. Они противостоят старым, отжившим представлениям о мещанской сытости и благополучии. Таковы школьник Юрка («Космос, нервная система и шмат сала»), Андрей Ерин («Микроскоп»). Герои рассказов Шукшина упорно ищут смысл жизни и стараются определить свое место в ней («Беседы при ясной луне», «Осенью»).

Принципиальная новизна Шукшина-художника связана глав­ным образом с типами и характерами, которые он вывел. Назвав один из своих сборников «Характеры», он очень точно определил центр своих интересов. Можно добавить, что его интересует весьма определенный социальный тип, возникший в недавние годы на пороге города, деятельно врастающий в городскую жизнь, но еще накрепко связанный с деревней. Оторванный от родных корней, он не принадлежит ни городу, ни деревне, находясь как раз в той промежуточной жизненной сфере, где скрестились различные влияния и где формируются новые характеры.

С самого начала Шукшин тяготел к изображению характеров необыкновенных, в чем-то выпадающих из общего ряда. За каждым характером не просто богатство наблюдений Шукшина, метко схваченных оборотов речи, но мысль автора, проникающая в глубины народной жизни, морали.

Шукшин уверен, что человек интересен своей непохожестью на других. Утверждение, что «за кажущимся калейдоскопом лиц и судеб просматривается одна судьба человека-чудака», неверна. Шукшин запечатлел подлинное многообразие жизни, ее реальную сложность.

Герои Шукшина - люди обеспокоенные, уязвленные со­циальной несправедливостью, люди, крепко обиженные на жизненный уклад, на вселенский непорядок, который долго пытались выдавать за порядок.

У человека должны быть какие-то непреходящие, вечные ценности.

В искусстве Шукшина мы найдем широкие размышления над жизнью народа, смелое и глубокое постижение ее реальных противоречий и сложности. Существенно и другое: авторские размышления вводят нас в творческую атмосферу, предоставляя возможность понять природу столь самобытного дарования.

«И в книгах своих и в кино я говорил лишь о тех, кого знаю, к кому привязан. Делился, как умел, своими воспоминаниями, своими привязанностями. Теперь надо выходить на дорогу более широких размышлений, требуется новая сила и смелость, тре­буется мужество открывать новую глубину и сложность жизни. Надеюсь, верую: она впереди, моя картина (а может быть, книга), где удастся глубоко постичь суть мира, времени, в котором живу. Все мысли об этой будущей работе»,- так говорил В.Шукшин незадолго до своей кончины. Волей трагического случая сказан­ное писателем мы воспринимаем теперь в его высоком и значи­тельном смысле: как подведение итогов работы и завет живым.

Вопросы и задания

1.Где и когда родился Шукшин? Составьте небольшую биогра­фическую справку о писателе.

2.Начертите схему, иллюстрирующую виды творческой деятель­ности Шукшина.

3.В каких литературных жанрах работал Шукшин?

4.Назовите главную тему творчества Шукшина. Обоснуйте свой ответ.

5.Какой образ жизни, по мнению Шукшина, подходит настоя­щему герою?

6.Определите тему Любого рассказа Шукшина. Какие мотивы звучат в нем? От чьего имени ведется повествование в рассказе. Ар­гументируйте свой ответ.

7.Выпишите строки из рассказа Шукшина, в которых говорится о причинах поражения героя.

8.Найдите в выбранном вами произведении Шукшина слова, которые содержат авторскую оценку героя.

9.Выпишите из прочитанных рассказов Шукшина афоризмы.

10.Подробно проанализируйте один из рассказов писателя: кто знакомит читателя с героем произведения, что узнаем о нем (портрет, имя, прозвище)? Какие черты характера героя привлекают, а какие вам показались несимпатичными?

11.Укажите письменно элементы сюжетной композиции выбран­ного вами рассказа (завязка, кульминация, развязка).

12.Напишите творческую миниатюру «Почему мне дороги рас­сказы Шукшина?». Сделайте вывод об особенности шукшинской прозы.

Теория литературы: Сказ - особый тип по­вествования, ориентированный на устную, быто­вую речь рассказчика (вышедшего, как правило, из народной среды), резко отличную от автор­ского слова. Это имитация «живого» разговора; рожденного как бы сию минуту. Сказ гораздо

более, чем традиционные формы письменного повествования, приковывает внимание читателя к носителю речи - рассказчику, выводя его на первый план.

Акцент на точке зрения персонажа в литературе XX века вызван возросшим художественным интересом к своеобразию внутреннего мира людей, а главное - пониманию жизни как совокупности непохожих одно на другое отношений к реальности, различных кругозоров и ценностных ориентаций.

Обращение к сказу часто связано со стремлением писателей нарушить сложившуюся консервативную литературную тради­цию, вывести на сцену нового героя (особенно удаленного от книжной культуры) и новый жизненный материал. Сказ дает этому герою возможность наиболее полного самовыявления, свободного от авторского контроля.

«Сказовые эпохи» то возникают, то исчезают. Считается, что сказовые формы возникают в периоды изношенности, изжитости определенных форм канонизированной прозы. Когда это происходит, писатели начинают создавать новые миры при посредстве чужого внелитературного словесного материала. Революция 1917 года вызвала к жизни сказ М. Зощенко, И. Ба­беля, А. Ремизова. Потом эта форма «вернулась» в годы Великой Отечественной войны в произведениях А. Твардовского, А. Тол­стого, М. Шолохова. В 60-70 годы возникла новая модификация сказовой традиции. Вершиной русского «сказового» стиля этого периода критики считают творчество В. Шукшина. Его сказ отражает демократизацию литературы хрущевской «оттепели» - это диалог своего и «чужого» сознания, практически равно­правного авторскому в тексте. В. Шукшин «никогда ничего не заключал». Старался избегать авторитарных авторских решений, ограничивался раскрытием человеческой мысли в ее противо­речивом и незавершенном становлении («Калина красная», «Точка зрения», «До третьих петухов»).

Одновременно сказ - это в какой-то степени и форма иноска­зания для писателей в определенные эпохи. М. Зощенко «поки­нул» сказ в 30 годы, выйдя к прямому, недвусмысленному и четкому слову. В. Шукшин «ушел» из сказа перед самой смертью, когда кончился его «немой период тайной свободы». В киноро­мане о Стеньке Разине «Я пришел дать вам волю» уже Звучит призыв к физическому уничтожению державного зла, к бунту.

В современной русской прозе нет «чистого» сказа, как и при­вычной сказовой ориентации на рассказчика с определенным кругозором. Современная проза стремится воссоздать не столько план героя, сколько ракурс стоящего за ним корневого целого - народа. То, что в 20 годы XX века казалось исключительной принадлежностью лишь некоторых великих писателей - одновременная прикрепленность стиля к голосу рассказчика, голосу героя и голосу народа, оказалось сегодня почти повсе­местной стилевой нормой «деревенской прозы»

• Денежные магниты для притягивания денег (фото)
• Сгибание позвоночного столба Осложнения после операции
• Магне-В6 для здоровья нервной системы
• Строение и функции белков
• Вторичная структура белков
• Талант или труд — что важнее в развитии способностей?
• Картофельный хлеб рецепт в хлебопечке или духовке Ржаной хлеб на картофельном отваре
• Салат с фасолью и кукурузой Салат с отварной фасолью и кукурузой
• Запеченные котлеты из мяса с картофелем
• Наполеон с шоколадным кремом

• Как сделать буквы на весь лист А4 в Word
• Мудрые высказывания Конфуция: цитаты, афоризмы и их значение
• Алфавит пронумерованный цифрами
• Онлайн чтение книги Стихи Анна Ахматова
• Биологическая роль пентозофосфатного пути катаболизма глюкозы Общие и специфические метаболические пути
• Сара Алпысовна Назарбаева: история жизни первой леди Казахстана
• Средства проводной связи
• Все о мужчине водолее Водолей мужчина характеристика какие они
• Толкование снов окно, сон окно, приснилось окно
• Основные философские школы древнего Китая: конфуцианство, даосизм, легизм